Неудавшиеся попытки некоторых немцев свергнуть большевиков имели любопытное завершение. В начале сентября генерального консула Германии в Москве Герберта Хаушильда посетил Вацетис. Латышский офицер, только что назначенный главнокомандующим вооруженных сил советской России, сказал Хаушильду, что он не большевик, а латышский националист, и что, если его людям пообещают амнистию и репатриацию, они полностью предоставят себя в распоряжение немцев. Хаушильд доложил об этом в Берлин и получил в ответ приказ прекратить это дело[172].

Приблизительно в то же время ЧК, во главе которой стояли латыши М.И.Лацис и Я.Х.Петерс, организовала классическую российскую политическую провокацию. К Локкарту был подослан латышский офицер, сказавший, что его люди готовы изменить большевикам. Локкарт направил их к агенту британской разведки Сиднею Рейли, вручившему им изрядную сумму денег. Этот эпизод был затем использован как основание для ареста Локкарта (см.: Исторический архив. 1962. № 4. С. 234–237; Germanis U. Oberst Vacetis. Stockholm, 1974. S. 35).

* * *

Брестский договор требовал дополнительного соглашения, которое регулировало бы экономические отношения между Германией и Россией.

Немцы очень хотели возобновить торговлю с Россией. До 1914 года она была их главным коммерческим партнером и получала из Германии около половины всего своего импорта.

Прежде всего немцам нужно было продовольствие, но также и другое сырье, и они рассчитывали получить почти монополию на внешнюю торговлю России. В июне 1918 года Москва представила немцам список товаров, предлагаемых ею на экспорт. В нем, в частности, было зерно, — в действительности в стране его не хватало. Красин нарисовал ослепительную картину обширных рынков, которые советская Россия могла предоставить для товаров немецкого производства, и чтобы картина эта стала более убедительной, начал переговоры со своим старым работодателем Сименсом о поставках электрического оборудования. Ни одно из предложений не имело никаких реальных оснований: все это были приманки, служившие лишь политическим целям. Советская Россия не поставляла обещанных товаров, и немцы вскоре начали проявлять нетерпение. В июне д-р Альфред Лист, прибывший в Москву в качестве представителя Блейхрёдер Банка, сказал Чичерину, что отсрочки в поставках из России разочаровывают те круги в Германии, «в которых Великороссия могла бы с наибольшей вероятностью найти сочувствие своим политическим устремлениям»201. Ленин очень хорошо понимал, что эти «круги», а именно банкиров и промышленников, можно использовать, чтобы нейтрализовать других немцев, главным образом военных, хотевших от него избавиться. Поэтому он внимательно следил за ходом переговоров по выработке Дополнительного договора, которому придавал первостепенное политическое значение.

Переговоры открылись в Берлине в начале июля. В советскую делегацию, возглавляемую Иоффе, входили Красин и различные специалисты, присланные из Москвы. С немецкой стороны участвовала большая делегация, включавшая дипломатов, политиков и бизнесменов. Ключевой фигурой среди немцев был, по-видимому, представитель министерства иностранных дел Йоханнес Криг, которого историк Уинфред Баумгарт называет «серым кардиналом» германской политики по отношению к большевистской России202. Иоффе получил инструкции всячески идти навстречу требованиям германской стороны, но там, где эти требования будут непомерными, давать понять, что уступчивость русских имеет границы. Подтверждая, что следует этой линии, Иоффе сообщал Ленину из Берлина: «Вся политика должна быть основана на доказательстве немцам, что, если они слишком перегнут палку, мы принуждены будем воевать и тогда они ровно ничего не получат»203.

Учитывая сложность обсуждавшихся вопросов, соглашение было достигнуто очень быстро. Немцы выдвигали жесткие требования. Иоффе удалось заставить их пойти на некоторые уступки, но все равно соглашение, известное как Дополнительный договор, подписанный 27 августа, явные преимущества давало Германии. Дискуссия шла вокруг территориальных и финансовых вопросов[173].

Что касается территориальных вопросов, Германия обещала не вмешиваться в отношения России с сопредельными регионами. Этот пункт означал прежде всего отказ от намерений германских военных создать протекторат под названием «Южный Союз», который включал бы Кавказ и примыкавшие к нему казачьи районы204. Россия признала независимость Украины и Грузии и согласилась отдать Эстонию и Ливонию: в Брестском договоре этих уступок не было. Взамен Россия получала право доступа в балтийские порты, которое ранее было ею утрачено. Немцы вначале потребовали отдать им Баку, центр российской нефтяной индустрии, но в конце концов согласились оставить его России, выторговав себе четверть всей ежегодно производимой в Баку продукции. В тот момент Баку находился в руках англичан, пославших туда в начале августа свои войска из Персии. Чтобы получить город, который с готовностью уступали им немцы, большевики должны были еще изгнать из него англичан205. Русские также взяли на себя обязательство выдворить из Мурманска силы Четверного согласия, а немцы согласились оставить Крым и пошли на некоторые незначительные территориальные уступки на западной границе России.

В финансовой части Россия согласилась выплатить Германии и лицам немецкой национальности полную компенсацию за ущерб, причиненный им действиями царского и советского правительства, а также возместить расходы, понесенные Германией на содержание русских военнопленных. Немцы посчитали, что эта сумма составляет от 7 до 8 млрд. марок. После того как были приняты в расчет встречные претензии русских, сумма эта сократилась до 6 млрд. Из этих денег 1 млрд. должны были выплачивать Финляндия и Украина. Россия взяла на себя обязательства выплатить в течение восемнадцати месяцев половину своего долга, составившего 5 млрд. марок, поставив Германии 24,5 тонн золота, определенную сумму в рублях и товары на 1 млрд. рублей. Вторую половину советская Россия должна была выплачивать с доходов от заема сроком на сорок пять лет, облигации которого были выпущены в Германии. Такие выплаты удовлетворяли все претензии к России со стороны Германии, как правительственные, так и частные. Москва еще раз подтвердила свое согласие, оговоренное в Брестском договоре, возвратить германским владельцам все национализированное и муниципализированное имущества, включая наличность и ценные бумаги, и разрешить вывезти его в Германию.

Несмотря на то, что, придя к власти, большевики в самых сильных выражениях осудили тайную дипломатию и сделали достоянием гласности многие секретные соглашения «империалистических держав», сами они, когда речь шла об их интересах, отнюдь не брезговали такой практикой. Дополнительный договор имел приложение в виде трех секретных пунктов, подписанных с русской стороны Иоффе, с германской — Хинце. Содержание их стало известно лишь годы спустя. В них нашло отражение согласие Германии на просьбу Москвы о военной интервенции, поступившую 1 августа.