На протяжении нескольких недель печальная и трагическая история проекта «Гадес» занимала умы общественности. Публиковались все новые открытия о дьявольских планах Тремонта, осуществлялись все новые аресты некогда уважаемых людей, замешанных в это дело. Обвинения против Джона Смита, Рэнди Рассел, Мартина Зеллербаха и таинственного англичанина были сняты. Никто из них не согласился дать ни одного интервью, никакой официальной благодарности от властей они не получили. Все детали и подробности этой истории были засекречены. Смит был не слишком доволен, когда одна особо предприимчивая и догадливая особа, известная журналистка, решила докопаться до истины и кое-что разнюхала о его деятельности в ВМИИЗе, Сомали, Западном Берлине и Ираке. И пыталась связать эти факты с разоблачением Виктора Тремонта и всей его преступной когорты. Джона утешал лишь тот факт, что со временем обо всем этом забудут, на смену скандальной истории с «Блэнчард» придут другие, не менее интригующие. И еще он считал, что если уедет подальше, оборвет все связывающие его с прошлым нити, то интерес к его персоне вскоре угаснет. И его, наконец, оставят в покое. Он вовсе не претендовал на роль спасителя человечества.

Уехав из Форт-Детрика, Джон остановился на один день в Каунсил Блаффс, Айова, в маленьком, расположенном на берегу реки городке, где он родился. Прогулялся по городскому парку с фонтанами и высокими изящными деревьями, побывал на Беннет-авеню, где находилась школа имена Авраама Линкольна, вспомнил Билла и Марти и дни своей юности. Тогда жизнь казалась намного проще. А на следующее утро вылетел в Калифорнию и поселился в этом курортном местечке с домиками под черепичными крышами и с приятными соседями. Снял небольшой коттедж в Монтесито и дважды в неделю играл в покер с профессорами университета и писателями. Питался в местных ресторанчиках, гулял по пляжу и никогда не вступал в разговоры с незнакомцами. Ему было нечего сказать.

И вот однажды он сидел на веранде, босоногий и в одних шортах, и смотрел на затянутые облачной дымкой острова. Воздух пах морской солью, и, хотя день выдался прохладный, яркие лучи солнца прогревали, казалось, до костей.

Зазвонил телефон, и он снял трубку.

— Привет, солдат! — раздался веселый и звонкий голосок Рэнди. Вначале она звонила ему чуть ли не каждый день. Надо было как-то распорядиться вещами и квартирой Софи, и они оба старались проделать все это как можно быстрей. Каждому досталось на память несколько вещиц. Потом Рэнди стала звонить реже — примерно пару раз на неделе, и он понял, что она просто проверяет, как ему живется.

Как ни странно, но она о нем беспокоилась.

— Привет, шпионка! — ответил он. — Ты где?

— Округ Колумбия. Большой город. Помнишь его? Работаю себе потихоньку, занята исключительно умственной деятельностью. Скучища страшная. Не хватает приключений. Но надеюсь, что хоть когда-нибудь пошлют на новое оперативное задание. Поскольку есть предчувствие, что заваривается какая-то большая каша. А пока дают отдохнуть, считают, что мне это крайне необходимо. Послушай, а почему бы тебе не приехать на Рождество, а? Все это — солнце и хорошая погода, должно быть, уже действуют тебе на нервы.

— Напротив. Подходят как нельзя лучше. И Рождество собираюсь провести вдвоем — только я и Санта Клаус. Повеселимся, как в старые добрые времена.

— Но ведь ты соскучился по мне и Марти. Знаю, что соскучился. И Рождество я собираюсь отпраздновать с ним. Нет, конечно, способа вытащить Марти из его норы не существует, а потому еду туда. — Она усмехнулась. — Они с Самсоном прекрасно поладили. Пес охраняет его крепость. Нет, ты должен это видеть! Марти не налюбуется новым другом, особенно его умиляет, когда из пасти у пса течет слюна. Считает, что Самсон может контролировать этот чисто физиологический рефлекс. — Она сделала паузу. — Ты врач. Что ты на это скажешь?

— Думаю, что оба они сумасшедшие. А кто будет готовить?

— Я. Ведь, в отличие от них, я же не сумасшедшая. Хочется чего-нибудь вкусненького. Ты что предпочитаешь, индейку? Или жареные бараньи ребрышки? А как насчет жирного рождественского гуся?

Теперь засмеялся уже он.

— Нет. Тебе не удастся уговорить меня вернуться в прошлое. По крайней мере, пока. — Он взглянул на залитую солнцем гладь Тихого океана. Санта Барбара, место, где выросли Софи и Рэнди. В день прибытия ему пришлось проехать мимо дома, в котором прошло их детство. Прелестное бунгало на вершине холма, изумительный вид на океан. Рэнди ни разу не спросила его, побывал ли он в этом доме. Существовали темы, которые они никогда не обсуждали.

Они поболтали еще минут пять, потом распрощались. Повесив трубку, Джон вспомнил о Питере. Тот вернулся в свое убежище в Калифорнии, как только получил разрешение от вашингтонских врачей. Раны зажили превосходно, как и предсказывал Джон, но трещина в ребре все время давала о себе знать. На прошлой неделе Джон позвонил Питеру, узнать, как тот себя чувствует. Но услышал автоответчик. Он оставил послание с просьбой перезвонить. Примерно через час раздался звонок, и некий чиновник проинформировал его, что мистер Хауэлл отправился в длительный отпуск и что его не будет по меньшей мере месяц.

— Но не расстраивайтесь, мистер Смит, мистер Хауэлл непременно перезвонит вам, как только представится такая возможность.

Перевод: Питер отправился на очередное задание.

Джон скрестил руки на груди и закрыл глаза. Теплый ветерок трепал волосы и доносил звон склянок с палубы какого-то судна. Где-то вдалеке, на пляже, лаяла собака.

Смеялись дети. Кричали чайки. Смит уперся босыми ногами в перекладину перил и задремал. И тут за его спиной раздался голос:

— Не надоели еще мир и покой?

Джон вскочил. Он не слышал, чтобы кто-то открывал дверь, не слышал и шагов по деревянному полу дома. Автоматически потянулся за «береттой», но тут же вспомнил, что она хранится в банковском сейфе в Вашингтоне.

На секунду ему показалось, что то был голос Виктора Тремонта — в нем слышались те же ленивые протяжные нотки.

— Кто здесь, черт побери? — Он резко обернулся.

— Добрый день, полковник Смит. Я ваш поклонник. Позвольте представиться, Натаниэль Фредерик Клейн.

В дверном проеме между верандой и домом стоял мужчина среднего роста, одетый в измятый темный пиджак. В левой руке он держал портфель из телячьей кожи. В правой — отмычку, которую тут же опустил в карман пиджака. У него были редеющие волосы, очки в проволочной оправе на длинном носу и бледная кожа, не видевшая солнца по меньшей мере с прошлого лета.

— Доктор Смит, — поправил его Джон. — А вы, как я понимаю, только что из Вашингтона?

Клейн бегло улыбнулся.

— Стало быть, доктор Смит. Да, прямо из аэропорта. Догадываетесь, по какому случаю?

— Пока что нет. Но выглядите вы как человек, которому есть что сказать.

— Вот как? — Незваный гость уселся в шезлонг. — Вы очень проницательны. Одно из качеств, которое, как я успел убедиться на собственном опыте, делает вас просто незаменимым. — И он принялся пересказывать историю жизни Джона от самого рождения и до службы в армии.