Агнес упивалась своими новыми обязанностями. В то время как она «советовалась» с Сетом, а Мосс притворялся, что надзирает за ее действиями и решениями, все они понимали, что это лишь простая любезность. Агнес Эймс теперь полностью контролировала Санбридж и радовалась каждой минуте такой жизни. Ей нравилось чувствовать уважение и восхищение в глазах людей, когда они говорили, что не представляют себе, как Сет обходился бы без нее. Нравилось присутствовать на заседаниях и передавать указания Сета, как будто они исходят от нее одной, или изменять его инструкции к своей выгоде.

Агнес любила власть и впервые в жизни имела ее, ревностно охраняя. Не нравились ей посягательства старика на нее и ее время. Когда Сет требовал чашку кофе, то хотел, чтобы именно она ему его принесла. Служанка для этой цели не подходила. Он любил, чтобы ему читали газеты, и Агнес охотно выполняла эту обязанность. Она находилась всецело в его распоряжении – все двадцать четыре часа в сутки, когда бы ему ни взбрело в голову постучать своей тростью в стену. Агнес ненавидела это. Но такова была цена ее нового положения. Вот почему улыбка не сходила с ее лица, как приклеенная, поэтому она выполняла все требования Сета и пыталась сосредоточиться на той награде, которую эти усилия принесут ей.

Но этого ей было недостаточно… Поздно ночью в уединении своей комнаты, в полной темноте она желала смерти старика, а главное – изменить свою фамилию на «Коулмэн». Если бы она могла достичь этих двух заветных целей, то стала бы счастливейшей женщиной в мире. Власть и деньги. Все сводилось к этому.

* * *

Шесть недель спустя после удара Сета Агнес сидела в его комнате. Ее хорошо причесанная головка склонилась над пачкой бумаг. Плечи были напряжены: она писала мелким почерком, а не обычным, размашистым. Агнес чувствовала взгляд Сета на своей спине и знала: он пытается придумать для нее какое-нибудь поручение – отослать за чем-нибудь, лишь бы оторвать от того, что она любила делать, например, подводить баланс в бухгалтерских книгах «Санбридж Энтерпрайзиз». Итоговая сумма в конце колонки всегда вызывала улыбку на ее устах. Она очень любила итоговые суммы. Ее собственные банковские книги, раздумывала Агнес, содержат такие полные круглые числа, что иногда бывает трудно с одного взгляда определить число нулей. Как-то раз у нее даже голова закружилась от восторга. В один прекрасный день она упакует свои чемоданы и отправится в путешествие вокруг света. Весь мир – без определенных часов, без делового расписания.

При звуке своего имени Агнес сильнее нажала на карандаш, и заостренный кончик сломался. Крохотный кусочек графита покатился по столу. Язвы. Она просто ощущала, как они начинают образовываться в глубинах ее желудка. Этот вредный старикашка, лежащий здесь со своей проклятой тростью с серебряным набалдашником, и вызывает язвы у нее в желудке. Она обернулась с приятной улыбкой на лице.

– Да, Сет, что я могу сделать для тебя?

– Можешь поговорить со мной, вот что ты можешь сделать. Мне тошно глядеть на твою спину. Чертовски тошно от этого радио, а еще больше – от этой кровати. Что происходит? Приезжает сегодня Райли? Когда ты в последний раз видела моего сына, и чем он занимается? Где твоя дочь? Заперлась в этом говняном месте, которое она называет своей мастерской? Почему никто не принес мне Сойер, чтобы она повидалась со мной? Бога ради, Эгги, я считал, что ты в курсе всего. Наверное, ты слишком загружена, как я погляжу. – Сет устремил взгляд водянистых глаз на Агнес и, бросив вызов, ожидал ответа.

Слишком загружена? Она терпеть не могла, когда он делал такие замечания. Он все еще мог лишить ее какой-то части могущества, выбить почву из-под ног. У него еще была власть. С каждым днем становилось труднее и труднее оставаться любезной с этим сварливым стариком.

– Я могу повернуть стол к тебе, чтобы ты не видел мою спину. Тебе так больше понравится? – примирительно сказала Агнес.

– Нет, черт побери. Почему бы нам не выпить?

– Потому что тебе запретили алкоголь. И даже не думай, что сиделка тебе что-то даст. Это для твоего же блага. Ругай доктора, а не меня. Райли будет дома сегодня вечером, тогда и ответит на все твои вопросы. Я не видела Мосса вот уже три дня. Думаю, он уехал в Аризону. По крайней мере, так говорит кухарка. Твой сын не склонен доверяться мне. Моя дочь в мастерской, как ты знаешь. Сойер – со своей няней. Если хочешь, я могла бы привести ее сюда, но она почти в таком же неважном настроении, что и ты. Няня говорит, что у нее болит ухо. Она ноет и плачет, когда ухо начинает ее беспокоить. Ну, о чем еще поговорим? Может быть, хочешь чаю или кофе?

Сет фыркнул. Прежде чем спрашивать о чем-то Агнес, следовало знать – у нее на все есть ответ.

– Как идут дела? Какова наша прибыль от последней отправки партии скота?

Агнес засияла.

– Великолепно! – Сет верил ей. Немногое могло заставить Агнес улыбнуться, но деньги стояли первыми в списке.

* * *

Потребовалось более года интенсивной терапии, чтобы речь Сета вернулась почти к нормальному состоянию. Теперь, когда он уставал или сердился, рот у него перекашивался и становилось трудно глотать слюну. Агнес считала это отвратительным и всячески старалась куда-нибудь удалиться, если такое случалось в ее присутствии. Однако к концу второго года ворчливый старик оправился настолько, что мог уже садиться в свое инвалидное кресло и выбираться из него.

– Поехали, Эгги, – требовал он. Проклятое кресло было снабжено мотором и позволяло передвигаться без посторонней помощи, но старик отказывался пользоваться механизмом, предпочитая Агнес с ее «верностью» долгу.

Прошло долгих девять лет. Сначала Агнес действительно не замечала, что Мосс проверяет некоторые бухгалтерские книги, обсуждает некоторые деловые решения. Она даже почувствовала облегчение, когда нагрузка уменьшилась. Но постепенно поняла, что Мосс осуществляет почти полный контроль над делами семейного предприятия, а сама она все больше времени проводит под рукой у Сета, находясь в его полном распоряжении. Это ей не понравилось. Совершенно не понравилось! Она целиком и полностью отдала себя семье Коулмэнов. Когда же наступит ее черед получить награду – путешествие?

Наступило 2 сентября 1966 года. Райли исполнился двадцать один год. Верится с трудом, думала Агнес, что почти четверть века прошло с тех пор, как она впервые приехала в Санбридж. В этот день она собиралась пораньше отправиться в клуб, чтобы проверить украшение зала и меню. Сет приказал организовать вечер как можно лучше – как будто она и так не устроила бы все на высшем уровне. Райли Сет Коулмэн – ее страховой полис в холодном, бессердечном, враждебном мире… и она никогда не забывала об этом.

Мосс и Райли должны были привезти Сета и его инвалидное кресло в большой машине. Билли и Сойер поедут сами в машине Билли. Мэгги, если ей удастся вовремя выехать из Нью-Йорка, приедет прямо из аэропорта. Агнес поморщилась. Если она появится здесь, то, без сомнения, испортит вечер. Мэгги нисколько не изменилась. Хотя теперь она стала взрослой женщиной и работает в отделе истории искусства в каком-то незначительном нью-йоркском музее, губы у нее все так же были недовольно, по-детски, надуты, а в глазах мерцал враждебный огонек. Агнес не любила Мэгги, никогда не любила. Мэгги представляла для нее угрозу, напоминая о старых дрязгах и глубоко запрятанных чувствах. Что касается ее как бабушки, то ей абсолютно нечего было посоветовать своей внучке.