— Верно. — Пальцы иссарской воительницы затанцевали по поручню стула. — Вина Империи кажется бесспорной. Я подумывала, как вы чувствуете себя там, на севере, зная, что каждый локоть шелка, каждое зернышко перца и каясдая унция шафрана, которые вы привозите от нас, омыты слезами и кровью ваших родичей? И как вы чувствуете себя сейчас, во время восстания, когда имперское посольство молчит целыми месяцами, а когда наконец отзывается, то речь идет только о спасении одного генерала? Даже не о его людях… Словно бросать собственных граждан, солдат, которые проливали кровь за Империю, стало в последнее время сутью меекханской политики.

Они обменялись короткими взглядами: Файлен, Нийар, Кошкодур, Дагена, Лея, Йанне Неварив и Кайлеан. Это правда? Кха-дару придется их оставить?

Но Ласкольник взглянул на них с таким выражением лица, словно услышал дурную шутку и не знал теперь, кривиться ему или улыбаться через силу. Она сразу успокоилась. Кха-дар никогда бы не бросил чаардан.

И речи быть не могло.

Их командир взглянул на сидящую во главе стола женщину и задумчиво кивнул.

— Чудесная речь, Госпожа Ока. Почти совершенная. Я думал, что встречу тут забитую девушку из варварского племени, которую вынес к власти каприз огненного божка и которая и платья не сменит, если кто-то из тянущих за веревочки кукловодов ей этого не прикажет. Сказать честно, я думал увидеть за твоим столом еще нескольких человек. Может, Варалу, прежнюю наложницу князя, теперь управляющую дворцом, может — его отравителя или Великого Кохира, который чудесным образом узнал, когда стоит продемонстрировать миру нерушимую преданность — как раз перед тем, как ты выпустила кишки Обрару из Камбехии. И я теряюсь в домыслах, настолько ли несущественен твой разговор со мной — или, напротив, не чрезвычайно ли он важен.

— Речь прежде всего о твоей безопасности, генерал.

Казалось, что Ласкольник на этот раз удивился по-настоящему.

— О безопасности?

— Уверяю, что именно так. Когда бы ты назвал Агара «огненным божком» при одном из солдат Родов Войны, то мог бы потерять голову прежде, чем я успела бы его удержать. И возвращаясь к теме, генерал: если вы находились в лагере рабов, то, возможно, вы принимали участие и в бою с гегхийцами?

Кайлеан оторвала ножку каплуна и всадила в нее зубы, следя при этом за словесным поединком — грязной схваткой, поскольку собеседница Ласкольника прятала лицо, а язык ее тела был скромен и скуп, словно у монашки. Голос тоже выдавал весьма мало. Непросто вести спор, когда не ясно, доходят ли твои аргументы до собеседника и ранят ли его твои оскорбления. Но кха-дар, казалось, был совершенно удовлетворен и спокоен.

— И откуда такие мысли? — спросил он, поднимая бокал к губам.

— Твои люди носят следы недавнего боя; он, — тонкий палец указал на Кошкодура, — весь поцарапан, тот мощный юноша припадает на ногу, а эта небольшая девушка из племени харундов кривится, когда протягивает к чему-либо левую руку. Я готова поспорить, что досталось ее ребрам. Если вам необходима помощь — у нас в лагере есть неплохие врачи.

На миг вокруг стола установилась такая тишина, что было слышно, как потрескивают фитили в лампадах.

— Как видите, в ношении экхаара есть свои плюсы. Никто не замечает, что я смотрю как раз на него.

Кусок мяса встал у Кайлеан поперек глотки. Она быстро потянулась за вином.

Лея с вызовом глянула на их хозяйку.

— Откуда ты знаешь, что я из харундов?

— Узнаю племенные бусины. Хотя и не все. Но только твои одноплеменники используют эти цвета и носят их таким вот способом. Я — из д’яхирров, чьи земли граничат с Малыми степями. Мое племя высоко ценит ваших воинов, это прекрасные лучники и совершенные конники. Скрестить с ними оружие — честь.

Кажется, впервые в жизни Лея не нашла слов.

— Спасибо, — выдавила она наконец.

— Не за что. Так что, генерал, столкнись вы с некими бандитами, несомненно, проинформировали бы меня об этом? Хотя бы затем, чтобы возбудить во мне сочувствие или озабоченность. Я ведь права?

Ласкольник отставил хрусталь, откинулся на спинку стула и усмехнулся с вызовом.

— А если бы нам и правда удалось укусить гегхийцев?

Деана д’Кллеан пожала плечами.

— Это чужая армия на территории Белого Коноверина, а намерения ее командующего вовсе не были чисты. Случись такое, я бы поблагодарила вас за отвагу и боевые умения, поскольку, вижу, при тебе ровно столько же людей, со сколькими ты выехал из столицы. Какую ошибку совершил Сехравин? Ну, кроме того, что недооценил врага.

Ласкольник послал ей одну из тех улыбок, благодаря которым он и получил от кочевников прозвище Серого Волка. В этот момент его улыбка значила «ничего тебе не скажу, и не воспринимай меня как глупца, а не то я начну кусаться».

— Ты сама мне советовала, чтобы я был осторожен в словах. А потому — официально признать, что я, как представитель Меекхана, сражался на стороне взбунтовавшихся рабов? Я, Генно Ласкольник? Правая рука императора? Ох, после чего-то такого я просто чувствую, как Креган приказывает драть шкуру даже с меня… Впрочем, полагаю, что у тебя уже есть доклады об этом сражении. Что говорят твои стратеги, госпожа? Какие выводы они извлекли из рассказов недобитых?

Хозяйка наклонилась вперед и сложила ладони в пирамидку. Кайлеан поставила бы любую сумму на то, что женщина сейчас улыбается.

— Хантар Сехравин отнесся к врагу свысока. Дал битву между горами, поросшими лесом, и оперся в атаке исключительно на магов. А когда дошло непосредственно до битвы, а колдуны перестали быть полезны, оказалось, что он слишком растянул силы и не сумеет ни отступить разрозненными отрядами, ни перегруппировать их. Можно сказать, что, как и в случае с большинством такого рода поражений, причиной его проигрыша было высокомерие. Но зато в своем княжестве он почти полностью подавил восстание, а потому наверняка полагал, что и тут дело пойдет гладко.

Ласкольник перестал улыбаться.

— А высокомерие — не твоя слабая сторона, верно, госпожа?

Женщина, сидящая во главе стола, громко рассмеялась. А потом — Кайлеан даже рот приоткрыла от удивления — неожиданно встала, подошла к столу и лично наполнила бокал их командира.

— Высокомерие? Наверное, немного есть. Я, например, верю, что умею настолько хорошо сражаться тальхерами, чтобы без проблем победить любого из твоих людей. Даже в сражении против двух или трех одновременно, хотя я и не видела, как они владеют оружием. Это высокомерие, верно?

Она пошла вокруг стола, наливая вино остальному чаардану.

— Вы мои гости, ешьте и пейте. И не обращайте внимание на мое бахвальство. Беременность порой приводит к тому, что я веду себя странно.

Беременность? Кажется, кха-дар об этом вспоминал. Но пока что по Госпоже Ока ничего не было видно. Когда Деана д’Кллеан наклонилась, чтобы наполнить бокал, стоящий перед Кайлеан, девушке показалось, что к ней она приглядывается несколько дольше, чем к остальным. Потом иссарка вернулась на свое место.