Доллар уже падал, а с началом третьей волны распродаж, длившейся меньше девяноста минут, падение стало еще более стремительным. В Европе финансисты, едущие по домам, услышали по своим телефонам сотовой связи, что им настоятельно советуют вернуться обратно. Происходило что-то неожиданное. Аналитикам пришла в голову мысль, что это имеет какое-то отношение к секс-скандалу, разгоревшемуся в американской администрации. Европейцам всегда казался загадочным интерес, проявляемый американцами к личной жизни и увлечениям своих политических деятелей. Такое поведение европейцы считали непонятным, пуританским и неразумным, но для американской политической сцены оно было вполне реальным, а потому непосредственно связывалось с их отношением к американским ценным бумагам. Стоимость трехмесячных облигаций казначейства США уже упала на 19/32 пункта – ценность государственных бумаг выражается такими дробями, и в результате доллар упал на четыре цента по отношению к английскому фунту, еще больше по отношению к немецкой марке и намного больше – к иене.

– Что происходит, черт побери? – спросил один из членов правления Федеральной резервной системы. Все правление, известное как Комитет открытого рынка, собралось у единственного компьютерного экрана, наблюдая за развивающимися тенденциями и не веря своим глазам. Ни одни из присутствующих не понимал, в чем заключается причина возникшего хаоса. Ну хорошо, поднялся шум из-за вице-президента Келти, но ведь он всего лишь вице-президент. Пока существовала неопределенность, связанная с возможными последствиями закона о реформе торговли, фондовая биржа проявляла признаки беспокойства и котировка ценных бумаг то повышалась, то снижалась. Но что это за зловещая синергия? Проблема заключалась в том – это было ясно и без обсуждений, – что они, возможно, никогда не узнают подлинной причины происходящего. Порой найти разумное объяснение просто не удавалось, потому что события развивались сами по себе, подобно тому как стадо внезапно обращается в паническое бегство и пастухи не понимают почему. Когда доллар упал на сто базисных пунктов, что означало один процент от его стоимости, они прошли в тишину зала заседаний и разместились вокруг стола. Обсуждение было непродолжительным. Началась атака на доллар. Необходимо остановить ее. Вместо повышения процентной ставки на половину процента, о чем предполагалось объявить сразу после конца рабочего дня, они решили увеличить ее на целый процент, причем некоторые даже настаивали на более значительном повышении, но затем пошли на компромисс. Сообщение об этом будет сделано немедленно. Пресс-секретарь Федеральной резервной системы составил черновик заявления, которое председатель правления зачитает перед телевизионными камерами компаний, откликнувшихся на приглашение приехать, и текст одновременно будет передан на телетайпы телеграфных агентств.

Когда брокеры вернулись к своим столам после ланча, перед ними предстала совершенно иная картина. То, что было раньше относительно спокойной пятницей, изменилось самым кардинальным образом. В каждом зале имелось табло, где помещались краткие сообщения о разного рода событиях, в том числе и международных, которые так или иначе могли оказывать влияние на фондовую биржу. Информация о том, что Федеральная резервная система только что повысила процентную ставку сразу на целый процент, вызвала шок. Воцарилась почти полуминутная тишина, прерываемая только возгласами: «Господи!». Брокеры обратились к своим компьютерным терминалам, чтобы смоделировать ситуацию, и увидели, что рынок уже начал реагировать. Повышение процентной ставки являлось несомненным предвестником краткосрочного падения индекса Доу-Джонса, словно темные тучи – предвестником дождя. Биржевое сообщество почувствовало, что надвигающийся шторм будет сокрушительным.

Крупные фирмы, такие, как «Меррилл Линч», «Леман бразерс», «Пруденшиэл-Баке» и все остальные, были полностью компьютеризованы и походили друг на друга своей организацией. Почти в каждой фирме имелся один большой зал с рядами компьютерных терминалов. Его размеры неизменно были продиктованы конфигурацией здания, в котором размещалась фирма, и высокооплачиваемые сотрудники набивались в него почти так же тесно, как и в штаб-квартирах японских корпораций. Разница заключалась лишь в том, что в американских деловых центрах запрещалось курить.

Мало кто из мужчин носили пиджаки, а большинство женщин были в кроссовках.

Все эти люди отличались весьма высоким интеллектом, хотя полученное ими образование удивило бы случайного посетителя. Когда-то такого рода служащие были выпускниками экономических факультетов Гарварда и Уортона, однако новое поколение «ракетчиков» представляло собой именно то, что подразумевалось под этим названием, – они обладали главным образом дипломами в области естественных наук, почти все были математиками и физиками. Наибольшей популярностью пользовались выпускники Массачусетского технологического института и еще нескольких высших учебных заведений. Причина этого заключалась в том, что все фирмы, так или иначе связанные с рынком ценных бумаг, пользовались компьютерами, а программное обеспечение компьютеров основывалось на исключительно сложном математическом моделировании, с помощью которого анализировали происходящее на рынке и предсказывали его дальнейшее развитие. В основе этого моделирования лежали тщательно разработанные исторические исследования процессов, происходивших на Нью-йоркской фондовой бирже еще с тех времен, когда сделки совершались в тени платана, который рос там, где сейчас размещался деловой центр Нью-Йорка. Группы историков и математиков приняли во внимание каждую сделку и каждое событие, происшедшие на бирже. Все это подверглось детальному анализу и сравнению со всеми опознанными внешними факторами, оформлено в виде математической реальности, и в результате появился ряд исключительно точных и нечеловечески сложных моделей, демонстрирующих, как функционировал в прошлом финансовый рынок, как он функционирует сейчас и как будет функционировать в будущем. Эти данные, однако, основывались на неверном представлении, будто у игральных костей существует память. Хозяева казино обожали такую концепцию.

Для того чтобы понять, как действуют подобные модели, нужно быть математическим гением, утверждали все (и в особенности математические гении). Более опытные финансисты старшего поколения старались в это не вмешиваться. Специалисты-биржевики, получившее образование в бизнес-колледжах или просто начавшие работать рядовыми служащими и пробившиеся наверх в результате неустанного труда и смекалки, освободили путь новому поколению – и не жалели об этом. Продолжительность активной жизни «компьютерного жокея» составляет примерно восемь лет, темп деятельности просто убийственный, и, чтобы выдержать его, нужно не только обладать блестящим интеллектом молодости, но еще и быть юным и наивным. Биржевики старшего поколения, достигшие вершин с помощью неустанного труда, предоставили молодым гениям возможность работать с компьютерами, поскольку сами имели всего лишь отдаленное представление о них, и занялись разработкой тенденций биржевой деятельности, определяли финансовую политику корпораций и вообще играли роль отцов по отношению к молодежи, которая рассматривала руководящий персонал как сборище старых пердунов, способных оказать помощь только в случае возникновения непредвиденных обстоятельств.