— В Кварцазаате, — перебила она, и это слово прозвучало так, будто она хотела произнести его на арабский манер. Я такого места не помнил, в чем честно признался. По-моему, она мне не поверила.

— Благодарю вас, фройляйн Оуна, — проговорил я с аристократической чопорностью. — Вы меня сильно выручили.

— Не стоит благодарности, — отозвалась она слегка отстраненно, будто ее внимание привлекло что-то другое.

— А что с Бастэйблом, вы не знаете? — спросил я.

— О, с ним все в порядке. Он способен о себе позаботиться. Даже если его поймали, он найдет способ улизнуть. Наши с ним пути на время разошлись. Он велел искать реку, которая, по его словам, должна вывести нас к городу Мо-Оурия.

Название было мне смутно знакомо. Откуда? Я вдруг вспомнил книгу из своей библиотеки. Сочинение из когорты воспоминаний предприимчивых мошенников, написанных вдогонку «Симплициссимусу» Гриммельсгаузена и «Приключениям Мюнхгаузена» Распе. Автор, скрывшийся за псевдонимом, утверждал, что побывал в подземном королевстве, прибежище обездоленных, и видел там исконных обитателей подземелья, чьи тела были скорее из камня, чем из плоти и крови. В детстве история эта мне очень нравилась, но с годами я стал замечать все несуразицы сюжета, все многочисленные повторы, которыми изобилуют подобного рода вымыслы, и книга мне наскучила.

Искать реку? Я со вздохом признал, что вряд ли выдержу продолжительную пешую прогулку. Насколько я мог судить, путь нам предстоял неблизкий. Размеры пещеры впечатляли. Известно ли Оуне, сколь далеко она тянется?

Судя по голосу, мой вопрос позабавил девушку.

— Некоторые считают, что у нее нет конца, — ответила Оуна. — Достоверной карты подземелья, по крайней мере, не существует.

Какая громадина! Даже недавно открытые пещеры под Карлсбадом и то меньше.

Потом Оуна велела мне ждать и исчезла во мраке. Меня потрясло, с какой легкостью она передвигалась в кромешной тьме. Когда Оуна вернулась, то приподняла меня под мышки, протащила несколько шагов, и я ощутил спиной, что лежу на какой-то материи.

— Скажите спасибо нацистам, — проговорила Оуна, кладя рядом со мной мой меч. — Если бы они не морили вас голодом, я бы с вами не справилась.

Я повернул голову. Похоже, материя была натянута на раму из каких-то длинных побегов или веток. Впрочем, веток ли? Эти «ветки» не слишком походили на древесные.

Пока я предавался размышлениям, произошло удивительное: материя поползла по камням, и я вместе с ней. Оуна-лучница волокла меня на примитивных носилках!

Я с неудовольствием отметил про себя, что мы продолжаем спускаться, вместо того чтобы подниматься к трещине, созданной песнью моего клинка. Вдобавок разыгралась клаустрофобия, хотя прежде я ничего подобного за собой не замечал, даже в окопах во Фландрии. Впрочем, Оуне вряд ли достанет сил вытащить меня на поверхность, так что надо смириться с неизбежным, тем более что она как будто ориентируется в этом подземелье. Ищет какое-то безопасное место, известное ей то ли из собственных скитаний, то ли по рассказам Бастэйбла. Кстати, о Бастэйбле. Надеюсь, ему удалось ускользнуть от нацистов. Ни одному цивилизованному человеку не представить той степени гнусности, до которой способны дойти эти грубые животные. Я вздрогнул при мысли, что Гейнор может нас нагнать, и попытался заговорить с Оуной, но у меня мгновенно закружилась голова. А следом за головокружением подкралось благословенное забытье.

Очнувшись, я сразу ощутил, что что-то изменилось. Окружавшая меня темнота перестала быть зловещей и сделалась умиротворяющей. Слышался шорох, будто ветер гонял по пещере палую листву; я осознал, что вижу вдалеке тусклую полосу света, словно солнце вставало из-за горизонта.

Оуна — черная тень на фоне еще более густой черноты — сидела неподалеку и готовила еду. Пахла еда репой, а на вкус смахивала на молотый имбирный корень и была немного склизкой, что ли, но я уплел свою порцию за обе щеки. Оуна сказала, что приготовила еду из местных растений, что питалась ими и раньше, поэтому опасаться нечего.

Я спросил, нет ли у этой пещеры общего со знаменитыми римскими катакомбами, в которых укрывались и жили подолгу, образуя целые поселения, жертвы религиозных преследований.

— Да, преследуемые порой приходят сюда и находят здесь убежище, — ответила Оуна. — А местные жители никогда не выходят на поверхность и даже не приближаются к ней.

— Вы хотите сказать, что тут, в подземелье, существует своя цивилизация?

— Поверьте мне, граф Ульрик, тут вы найдете не одну, а несколько цивилизаций.

Разумеется, я ей не поверил. Мы же разумные люди, в конце концов.

С другой стороны, некий внутренний голос советовал поверить. Я ощущал в словах Оуны отзвук мистической истины, которая некогда открылась мне через моих предков, передалась по наследству, через родовую память. Мне доводилось слышать предания цыган, утверждавших, что внутри нашего мира существует иной мир, куда можно попасть через вход на Северном полюсе; знал я и то, что некоторые нацисты, в том числе свихнувшийся на вегетарианстве Гесс, верили в подобные бредни, но я даже представить не мог, естественно, что этот иной мир существует на самом деле. Но существует ли он? Пещера не может быть безграничной, у нее должны быть пределы, а пока нам не встретилось ни единого признака того, что здесь обитают живые существа. Может, Оуна из той полуспятившей братии, которая верит во всякую ахинею? Ладно, поглядим. До сих пор она вела себя вполне осмысленно и уже не раз спасала мне жизнь.

Я не сомневался, что Гейнор и Клостерхейм по-прежнему нас преследуют, поскольку мой меч значил для них слишком много. Если понадобится, из-за него они отправятся за мной и к сатанинским огням.

Свет вдалеке постепенно обретал силу, и я начал различать окрестности. Судя по эху, потолок пещеры находился очень и очень высоко; интересно, на сколько еще мы сможем спуститься, прежде чем нас раздавит давление? Повсюду, куда ни посмотри, виднелись сталактиты и сталагмиты, в которых дробился на множество бликов дальний свет. Оуна волокла меня по естественной каменной «дороге» — скорее всего, то была полоса застывшей лавы, и она, извиваясь, уводила вниз, к мерцающему горизонту. Я вдруг понял, что слышу некий звук, и чем дальше мы шли, тем громче он становился, пока не перерос в отдаленный рев. Что было его источником, оставалось лишь догадываться, равно как и об источнике света.

Оуна устала и потому все чаще делала передышки. Рев между тем нарастал и оглушал, так что мы с моей спутницей едва слышали друг друга. Она не собиралась отказываться от задуманного. Отдохнув очередные пятнадцать минут, она поднялась и поволокла носилки по светящемуся склону; наконец пол пещеры выровнялся и мы увидели, что стоим на утесе, а перед нами раскинулась широкая полоса жемчужного оттенка.

Я хотел было спросить Оуну, что это такое, но понял, что она меня не услышит. Вид у нее был такой, что еще немного — и она рухнет от изнеможения. Тем не менее она вновь взвалила на плечи шесты, поправила самодельную упряжь…