– Не помогло!

– Ну, знаешь, что! Поговорят и перестанут. Скажи, что предприятие новое, на этом предприятии новое штатное расписание. Сошлись на меня.

– Хорошо, – холодно прозвучало в ответ. Дмитрий первый повесил трубку.

Рабочий день снова затягивался часов до одиннадцати. По мере того, как Вика все глубже понимала, что происходит на том предприятии, которое ей доверили, отношения с руководством становились все хуже. Погруженная в дела, она лишь подсознательно улавливала те недоброжелательные сигналы, которые доносились до нее то в разговоре с Жуком, то с его заместителем. С Петром. Сигналы накапливались, вырастали, словно снежный ком, создавая в становившихся все реже телефонных переговорах настороженность, напряжение, а вскоре и открытую неприязнь. На коммерческого директора Вика не обижалась, понимая, что тот легко поддается влиянию. Ей ведь ничего не стоит также перетянуть его обратно. Восстановить отношения с этим не сложно, а вот что делать со всеми остальными? Со Славой, который до хрипоты упрашивал Вадима отпустить ее на завод, чтобы помочь навести там порядок? Сейчас он повернулся к ней, гм-м, спиной! Почему он стал таким агрессивным? Что она опять сделала не так? Ну должен же понимать, что она не может по-другому! Может, как это часто бывает, нафантазировал себе Бог весть что? Боится? Если ты чист, то чего тебе бояться? А если нет, то зачем позвал наводить порядок? Абсурд! От нее то чего тогда надо? Или и не подозревал, что она начнет копать настолько тщательно? Перетрясывать и пересматривать все и вся? Или задевает то, что нарушена его неприкосновенность? Почему? Разве возможны исключения? Театр начинается с вешалки, а предприятие с директора. Разве нет? Да и нет у нее особого желания вычищать и выверять все досконально, не настолько же она педантичная, может на мелкие шалости глаза закрыть. Легко! Все мы люди. А Димка? Охладился до крайности! Хотя внешне блюдет нейтралитет. Но она не может не чувствовать, что тот повернулся к ней тем же местом, что и Слава! Да! Неприятно! Более чем! Каждый вечер Вика, понурив голову, с тяжелым сердцем возвращалась домой. Сам факт того, что против нее образовалась коалиция мужчин, подвергающих каждый ее шаг сомнению и насмешкам, больно задевал самолюбие. Очень больно. Она и не думала, что ее это так заденет! Ехать на завод не хотелось. И это слабо сказано. «Дождалась, чего хотела!», – буркнула сама себе под курносый нос и стала двигаться дальше, разбираясь, расчищая, меняя действительность вокруг себя в лучшую сторону. И, наконец, поняла, что поездку на завод откладывать дальше не стоит. Хватит! Прятаться в скорлупу проще всего, но это – не выход. Ей нужно прокладывать свою нелегкую дорожку дальше, нужна новая информация, необходимо проверить, что сделано, а что нет. Ей нужен нужный результат. Не без внутренней дрожи Колесникова набрала номер Жука и сообщила, что хочет приехать.

Вот и завод! Уже близкий и знакомый, как друг. Хотя… Чего себе врать? Из друзей тут мало кого осталось. Ничего хорошего ждать не приходится! С этой мыслью девушка осторожно проследовала в свою комнату и упала без сил на кровать. Чуть позже ее самые худшие опасения подтвердились. За обеденным столом, как только она вошла в комнату, повисла гробовая тишина. В спину, когда уходила, раздались смешки и колкие реплики. Каждая ее фраза переворачивалась с ног на голову, цитировалась. Ей тут явно не рады.

На следующий день директор передал, чтобы было заплачено за обед и вообще за питание за все те разы, которые здесь проживала. «Попробуй, укуси меня, мелочная скотина! Слава Богу, что у меня с собой деньги есть!» – вспыхнула от обиды Вика и с деланным безразличием положила купюры на стол. Время от времени она ловила то на себе, то на директоре непонимающие взгляды администраторов гостиницы, но делала вид, что ничего не происходит. Кому какое дело? По ее лицу прочитать что-либо было невозможно. Держалась она прямо, независимо, чуть приподняв маленький подбородок, улыбаясь окружающим и изо всех сил стараясь ни словом, ни жестом не дать повод к себе придраться. Внутри же все мучительно болело и плакало; от обиды, от непонимания, от страха, что ей теперь никто не поможет, – наоборот, будут вставлять палки в колеса так, что ей придется разбираться одной. А она только подобралась к цифрам вплотную! И что она здесь сделает одна, без команды, в плотном тумане нежелания ее видеть? Расписаться же в собственном бессилии, в том, что она не справилась равнозначно смерти. Нет, уж, дудки! Она доведет все до конца! Вика взяла себя в руки, спрятала поглубже желание сбежать, спрятаться как маленькой под стол и начала одного за другим вызывать подчиненных, двигаясь дальше по своему давно составленному плану, привлекая к этому процессу и всех своих недоброжелателей, пытаясь не обращать внимание на ухмылки и гримасы.

Но держать ситуацию в своих хрупких руках становилось все сложнее. Кожей чувствовалось плотное кольцо неприязни и агрессии, сомкнувшее вокруг нее. К недовольству директоров добавилось недовольство рабочих. Она и не догадывалась, что все так серьезно! Некоторые из обиженных заходили к ней в гостиницу и расспрашивали, расспрашивали… Требовали. И потом выжидающе смотрели на ее реакцию. Девушка понимала, что прояви она сейчас хоть каплю слабости, ей этого не простят, – растопчут на месте.

– Так по закону положено, – спокойно объясняла Вика снова и снова, – нельзя допускать вилки в окладах за одну и ту же работу. Юрист вам подтвердит.

– А почему раньше было по-другому? Мы ведь как-то жили и с нарушениями! Все было нормально и без всяких новшеств!

– Нарушений здесь много, с этим я согласна. Но мне ведь платят не за то, чтобы я на них глаза закрывала. Правда? Подождите, может, вам эти новшества еще и понравятся.

Распрощавшись с рабочими, Колесникова не могла не осознавать, что ее силы на исходе и уже молила Бога, чтобы произошло что-то и чтобы после этого что-то ей стало легче.

Жук, несмотря на неприязнь, мешать выполнить задуманное не стал и делал все, что от него зависело. Привыкнув за время ее отсутствия к мысли, что объяснения и выяснения неизбежны, довольно сдержанно отнесся к тому, что пришлось сесть вместе со Галиной и разобраться с внесенными в кассу суммами и зарплатой. Через час, после того, как мрачный Слава вышел из бухгалтерии, с такими же листками появились остальные. Переглянувшись, Вика с Димой опустили головы, – процесс пошел, сдвинулся с мертвой точки. Бухгалтерия, облегченно выдохнув, начала тут же усиленно шелестеть, вспоминать, кто, сколько брал взаймы, отдавал, что было записано, а что нет. Эта участь не миновала никого, ни директоров, ни рядовых сотрудников. Расчеты по первым, сухо докладывающим что и как, проходили в тишине, шепотом, по всем же остальным – громко, шумно, со звонками и возгласами бухгалтера Ани.

– Я вспомнила! Энергетик приходил и брал у нас еще взаймы! Только я не записала, а потом забыла, – последовал легкомысленный взмах руки.

Слава, уже с интересом наблюдающий за происходящим, сильно удивился, узнав, сколько накопилось долгов перед заводом и начал огрызаться:

– Вечно у вас бардак во всем! Даже кто сколько должен и то не знаете! Вы же – бухгалтерия!

– Пригласите этого энергетика сюда, – вмешалась Вика.