Государственный порядок, вроде бы, восстановился. Потеплели и отношения Руси с Византией. После смерти Михаила Палеолога императором стал его сын Андроник, он расторг унию, сместил патриарха Иоанна Векка, заменив его горячим поборником Православия Иосифом. На Русь прибыл новый митрополит, грек Максим. Он первым делом посетил Сарай, добился от хана подтверждения прав Церкви. Впрочем, Константинополь гнул свою линию. Митрополиту было велено обосноваться не во Владимире, а в Киеве, где княжеской власти по сути не существовало. Таким образом, Церковь должна была стать самостоятельной силой. Рассчитывали, что она начнет объединять ослабевшие русские княжества, а при этом подтягивать их под византийское влияние. Но, по крайней мере, наладилось каноническое управление Церковью.

Твери не пришлось пожалеть о примирении с великим князем. В 1285 г. на ее земли вторглись крупные силы литовцев, но на помощь быстро пришли дмитровцы, москвичи, совместными силами неприятелям всыпали по первое число. Но согласие между князьями было вынужденным и обманчивым. Андрей Городецкий не оставил мечту завладеть великим княжением. В 1285 г. он сговорился с одним из татарских царевичей, чтобы тот привел воинов и ударил с ним на старшего брата. Дмитрий об этом узнал и теперь-то действовал решительно. Приказал всем удельным князьям явиться со своими полками, на Андрея пошла многочисленная армия. Татарский царевич сталкиваться с такими силами поостерегся, и его заставили убраться подобру поздорову. Великий князь опять простил брата, но отправил в тюрьму его бояр-советников.

Русских людей удача окрылила. Они избежали очередного погрома! Выходит, они могут противостоять ордынцам?! Но и Дмитрий Александрович исподволь предпринимал шаги, чтобы ослабить басурманское иго. Он повторил Ногаю те же предложения, которые высказывал его отец — не посылать на Русь ханских сборщиков дани. Ее будет собирать великий князь и отправлять лично Ногаю. Темник согласился. Что ему было до сарайских чиновников и казны сарайского хана? Пусть богатства текут к нему. Зато каким благом это обернулось для Руси! Она избавилась от хищничества и насилий «данщиков»! Забитые и затерроризированные русские поднимали головы, в них просыпалось чувство собственного достоинства.

Большая колония татар образовалась в Ростове. Тут осели свиты двух царевен, княжеских жен, заводили подворья ордынские купцы. Эти гости оказались весьма беспокойными, наглели, вели себя по-хамски, обращались с горожанами, как с людьми второго сорта. В 1289 г. ростовчане созвали вече и приняли беспрецедентное доселе решение: выгнать всех татар, а их дома и имущество разграбить. Князь Константин Борисович перетрусил, как бы не покарали, набрал побольше подарков, поехал оправдываться перед ханом.

Но Орде в это время стало совсем не до ростовчан. Там начался внутренний раздрай. Хан Туда-Менгу царствовал недолго, отправился в мир иной. Ногай выбрал из царевичей и возвел на трон преемника, Туля-Буги (в русских источниках Телебуга). Хотя темник ошибся. Туля-Буги не намеревался быть таким послушным, как его предшественник, рвался править самостоятельно. Они поссорились, царство по сути разделилось. Тогда Ногай сговорился против хана с его братом Тохтой. В 1291 г. они прикончили Теля-Буги, корона досталась Тохте. Но и ему дружба с Ногаем требовалась только для того, чтобы дорваться до власти. Став ханом, он начал готовиться к борьбе с темником…

Для Руси сложились самый подходящие условия, чтобы вообще сбросить ордынскую зависимость. Сложились… Да только Русь оказалась к этому не готова, не заслужила своей свободы. Князья-то обрадовались расколу Орды. Но княжеских помыслов и устремлений хватило только на то, чтобы использовать ситуацию в собственных корыстных целях. Андрея Городецкого два провала так и не образумили, а в сообщники заговора он привлек Федора Ярославского — того самого, которого теща когда-то не пускала в Ярославль. Условились свергнуть Дмитрия и честно поделить его достояние. Андрей получит великое княжение, а Федору отдаст удел брата, Переяславль. Дмитрий любил свою столицу, украшал и благоустраивал ее, так что город был завидной добычей, в Залесской земле его считали самым престижным после Владимира и самым богатым после Ростова.

Двое заговорщиков обрабатывали других удельных хозяйчиков. Внушали, что Дмитрий слишком усилился, приказывает родственникам, будто слугам — иди в поход, приведи полки, сдай дань. Если так дальше пойдет, вообще прижмет княжескую самостоятельность. Те соглашались, завидовали великому князю — над всеми вознесся, вон как свой Переяславль отстраивает, а чем он лучше других? Андрей с Федором засобирались в Сарай к Тохте.

Выложили хану, что Дмитрий его враг, ставленник Ногая, иное дело они, готовые поддержать царя. Тохта прикинул — вмешательство в русские распри выглядело заманчиво. Он наносил первый удар не по самому Ногаю, а по его вассалу. Лишал его союзника, лишал источника доходов. А сам Тохта приобретал помощников. Уж они-то никуда не денутся, вынуждены будут воевать на стороне покровителя. Кроме того, набег сулил богатую добычу, а это повысит популярность Тохты, привлечет к нему татарских воинов. Хан предоставил Андрею и Федору не какие-нибудь отдельные отряды, а большое войско во главе со своим братом Дюденем.

В 1293 г. оно покатилось на Русь. Удельные князья сразу же отпали от Дмитрия, перекинулись к Андрею. Великому князю осталось только бежать, он выехал в Псков к Довмонту. Жители Переяславля, не ожидая для себя ничего хорошего, бросили город. До единого человека скрылись кто куда. Но крепко досталось и другим городам, по последствиям летописцы сравнивали Дюденеву рать с Батыевой. Татары начали с Мурома, потом была очередь Владимира, Суздаля, Юрьева, Углича, Дмитрова.

Никто не сопротивлялся, но конница врывалась в ворота, как в атаку. По улицам растекался вопль дикого ужаса. Распалившиеся воины махали саблями, рубили очутившихся на пути. Лезли по дворам, торопливо рвали одежду с баб и девок, удовлетворялись с матерями на глазах у детей, с дочерями на глазах у родителей. Другие уже выворачивали сундуки, кладовые, собирали тех же матерей, дочерей, детей, деловито связывали, тащили к толпам невольников. О неприкосновенности Церкви опять никто не вспоминал. В обозные телеги набивали оклады икон, украшенные переплеты книг. Во Владимирском соборе выломали даже медный пол.

Дюденева рать как раз и настроилась вволю пограбить, а князья Андрей и Федор, силясь заслужить расположение татар, подсказывали, где можно поживиться еще. Разорили 14 городов. Какая разница, поддерживали они Дмитрия или нет? Москва выразила полную покорность, встретила Дюденя хлебом-солью, но все равно не избежала общей участи, ее перетряхнули грабежами. Рать погромила и города, которые вообще не были подвластны владимирскому великому князю — рязанскую Коломну, смоленский Можайск.

Князь Михаил Тверской никак не был другом Дмитрия, а во время нашествия он находился в Сарае, отправился поклониться Тохте. Но это и показалось соблазнительным, раз князь в отлучке, Тверь будет беззащитной, татары двинулись к ней. Но они ошиблись, Михаил успел примчаться домой. К нему стекались и тысячи беженцев из соседних районов. Князь ободрил всех, вооружил. Ордынцы узнали, что могут получить отпор, и сразу передумали. Зачем рисковать? Повернули на новгородские земли, захватили Волок-Ламский. Но Новгород прислал делегацию с изрядными подарками для Дюденя, а Андрея заверил, что всегда мечтал иметь его своим князем. Да и рать уже пресытилась разгулом, была перегружена добычей, волокла за собой огромный обоз пленных. Поэтому Дюдень счел возможным удовлетвориться заявлением послов, выступил со своей ордой в обратный путь.