разночинцев, а Гаврила, глава второго семейства Шергиных, – с тем же отчеством в метрике об его отпевании в 1774 году в Качуге, все верхоленские Шергины происходили от Ивана. Перебрались же они в Верхоленский острог наверняка в середине 1750-х годов из Иркутска, ведь Савелий – бывший разночинец того города, а Гаврила с сыном Никитой были приписаны в 1756 году «по Верхоленску в подушный оклад пономареть».

Заключение с пожеланием

Мы должны быть бесконечно благодарны нашим предкам за подаренные нам жизни. И, пожалуй, единственное, что можем хотя бы частично вернуть как долг совести тем из них, кто давно ушел в мир иной, – это уважение и знание их имен. К великому позору, к своим пятидесяти годам я не знал и не пытался узнать собственных предков дальше родителей моего отца. О предшествующих им поколениям мне было известно только их место жительство где-то на иркутской земле, куда они, вроде бы, перебрались с Урала. Как давно и куда конкретно перебрались, какие носили имена, с кем породнились, когда родились и сколько прожили, чем занимались, было для меня полной тайной, раскрыть которую даже мысли не возникало. Все изменилось от внешнего импульса, от увиденной архивной справки.

И вот теперь, после проведенного мною многомесячного исследования, я знаю имена, фамилии, годы рождений, точные места жительства и во многих случаях – даты бракосочетаний всех отцов, матерей, дедов, бабушек, прадедов и прабабушек моих прадедов и прабабушек по отцовской линии (а материнская не была темой настоящего иследования). За исключением только одной ветви – неизвестного отца моего вне брака рожденного прадеда Ивана Ивановича Скорнякова. А ведь это вместе со мной – как раз те положенные в прошлом для обязательного познания семь колен рода. Но полагалось-то знать поколения только своей фамилии. А вот по собственной фамилии мне стали наверняка известными по восходящей от меня линии десять колен вплоть до верхоленского купца Ивана Федоровича Черепанова и, по наиболее надежной версии, – еще четыре. Поэтому своим детям я передаю имена представителей четырнадцати предшествующим им поколений Черепановых, и первый ставший известным наш праотец – это Иван Черепанов, рожденный еще в XVI веке, вероятно, в северо-уральском Пустозерске. Он для моих детей – двенадцатижды прадед.

Всего же я узнал почти четыреста имен своих предков – как Черепановых, так и появившихся на свет под другими фамилиями, шестьдесят из тех фамилий установлены. Среди них четырнадцать моих одиннадцатижды и один или два двенадцатижды прадедов (точно Иван Орлов и почти наверняка – Яков Щербаков). Мои праотцы были посадскими (купцами), мещанами, казаками и крестьянами – первыми вольными и ссыльными поселенцами в Восточной Сибири и их потомками. При этом мне не удалось найти ни одного своего прародителя неславянских, местных кровей, и поэтому я совсем не убежден, что вправе считать себя типичным сибиряком. Однако, без сомнения, существовало кровное родство – близкое или далекое – подавляющего большинства коренных жителей Верхоленского уезда Иркутской губернии между собой. Значит, и я нахожусь в родстве с их потомками. У нас общие предки – основоположники верхнеленских фамильных династий, разнятся лишь идущие от них родословные линии и иногда число колен.

Без проведенного исследования я бы не узнал, что мои праотцы основывали и поныне стоящие поселения, создавали первое соляное производство, были открывателями земель, стрельцами, атаманами, священниками, приказчиками сибирских острогов и детьми боярскими, бунтовали против воевод-мздоимцев, погибали или выживали под пытками. Не узнал бы я и того, что мои предки по чисто мужской фамильной линии жили весь или почти весь XVIII век в Верхоленском остроге, а в самом начале XIX века сменили свое купеческое и мещанское сословия, чтобы стать государственными пашенными крестьянами Кутурхайской деревни. С той поры они кормили свои семьи собственным тяжелым крестьянским трудом и заодно пополняли хлебные закрома России. А ведь благодаря таким, как они, моя страна поднимала национальную экономику, последовательно улучшала жизнь граждан, излишки зерна направляла на экспорт. Развивались и здравоохранение, и образование крестьян. Те из них, кто обладал способностями и желанием, мог, пройдя начальное обучение в Кутурхае и Верхоленске, податься за повышением знаний в Иркутск, Харьков и другие города России, в том числе в ее столицу, становиться врачами, овладевать другими профессиями. Конечно же, при сохранении сложившегося к началу XX века порядка вещей, в том числе демографической динамики, и Верхоленский уезд, и Иркутская губерния в целом были бы сегодня хорошо заселенной, экономически развитой территорией с высоким благосостоянием населения.

Без исследования не стало бы мне столь очевидным, как после 1917 года привычный уклад жизни моих верхоленских предков оказался сломан большевиками с их ненавистью к частнособственническим интересам крестьян, которые были хозяевами своих домов, земли, деревень, результата личного труда и своей судьбы[563]. А ведь советская власть не принесла сибирским крестьянам ничего доброго (всеобщее среднее образование, резкое снижение детской смертности[564] и прочие прелести цивилизации, безусловно, пришли бы в село и без них, как во всем мире, и значительно быстрее). Зато последовавшие за октябрьским переворотом и разгоном всенародно избранного Учредительного собрания гражданская война, разруха, принуждение ко вступлению в колхозы и массовые репрессии погубили крестьянское дело, на десятилетия сделали сибиряков, да и, по большому счету, всех россиян нищими и бесправными. В итоге страна оказалась неспособной производить достаточного для собственного пропитания того же зерна, и оно вместе со множеством необходимых для жизни продуктовых и промышленных товаров позорно стало закупаться за рубежом на выручку от продажи невосполнимых ресурсов недр. Тем самым Россия из экономически мощного, самостоятельного и во многом передового государства превратилась в сырьевого снабженца своих соседей по планете. И она сильно отстала в развитии от конкурентов с капиталистическим укладом хозяйствования за исключением лишь отдельных направлений, вроде освоения космоса и создания атомного оружия, приносящих мало пользы простому человеку. Так, советская власть загубила вполне реальный шанс для страны, избавившейся в начале 1917 года от пережитков абсолютной монархии, стать цивилизованной.

В ходе исследования выяснилось, что некоторые из верхнеленских Черепановых смирились с обобществлением их труда и работали в колхозах до поры, пока те колхозы не рассыпались. По крайнем мере трое кутурхайских Черепановых решились на открытую борьбу с враждебным большевизмом, один из них был убит, двое скрылись. Многие Черепановы забросили привычное крестьянское ремесло и покинули свою малую Родину. И вот сегодня если и живут в Верхнеленье крестьяне под фамилией Черепановых, то их уже далеко не сотни, как в начале XX века, а единицы.

Итоги проведенного мною исследования