Получатели участков могли бы покупать строительные материалы из фондов сокращаемых оборонных предприятий и Министерства обороны (по факту они начали поступать в открытую продажу с 1990 года). Продажа произведенной сельскохозяйственной продукции должна была быть максимально облегчена, хотя и оставаться под ветеринарным контролем (особенно в крупных городах), путем организации небольших рынков в жилых районах и около крупных предприятий (реализовано в Москве в разных форматах правительством Юрия Лужкова в 1990–2000-е годы). Вводились бы разрешения на организацию небольших бизнесов в сфере бытового обслуживания населения, общественного питания и розничной торговли, производства строительных материалов (реализовано после 1987 года в рамках закона о кооперации).

СССР мог бы существенно увеличить физические объемы поставок нефти и нефтепродуктов на западные рынки. Это могло бы произойти не за счет наращивания новых объемов (что сложно и дорого стоило), но за счет сокращения квот для стран Восточной Европы (или перевода части поставляемых объемов на коммерческие цены, чтобы исключить перепродажу и нерациональное использование); использования внутрисоюзных объемов, ранее предназначавшихся для нужд армии и ВПК; сокращения квот (введения лимитов) для советского сельскохозяйственного сектора, в том числе удорожания для него топлива.

В число необходимых мер в сельскохозяйственной сфере могло бы входить прекращение нерентабельного или поддерживаемого исключительно за счет завышенных тарифов сельхозпроизводства в районах и областях Северной и Центральной России, Северного Урала (было отчасти реализовано в 1990-е годы). Это было несложно реализовать за счет банкротства нерентабельных колхозов и совхозов (с возможностью рентабельным агропредприятиям выкупа их пахотных земель и техники); перевода пахотных земель в дачные и садовые товарищества; раздела имущества по паям; продажи на внутриколхозных аукционах или раздачи бывшим механизаторам и водителям их орудий труда и так далее; выплат жителям этих регионов повышенной (компенсационной) и ранней пенсии; перевода части хозяйств с зернопроизводства и мясо-молочного производства на выращивание перманентно «дефицитных» льна и гречки; предложения крестьянам (особенно механизаторам) работы в дорожном и строительном секторе, лесном хозяйстве; переселения (на добровольной основе) другой части сельских тружеников из неплодородных районов в регионы, где имелся дефицит рабочих рук.

Идею о том, что можно просто сократить неэффективные внутренние закупки продовольствия (точнее, бессмысленную раздачу средств аграриям) и потратить эти деньги на покупку еды на Западе, Горбачев стал излагать к концу 1989 года, хотя мог это сделать на три-четыре года раньше[1347].

При всем этом в стране должен был быть введен трехлетний мораторий на начало строительства новых производств и военных объектов за счет государственного бюджета, закупку за рубежом оборудования для нового строительства (за исключением нефтяной, газовой и нефтеперерабатывающей промышленности), пересмотрены в сторону сокращения списки достраиваемых объектов. Например, председатель Промстройбанка Зотов на совещании в ЦК КПСС 23 августа 1985 года предлагал Горбачеву заморозить новое строительство на 5 лет, чтобы достроить имеющееся, но получил непрямой ответ, что строительство и модернизация продолжатся в наиболее технологически важных отраслях, после чего, как говорилось выше, началось безудержное инвестирование во все отрасли подряд[1348].

Освобождающиеся трудовые ресурсы строителей и монтажников могли быть направлены на достройку объектов, важных с точки зрения инфраструктуры и потребительского рынка, и консервацию начатого. И только к концу трехлетнего моратория могли быть сформулированы списки новых объектов строительства, которые по-прежнему являлись необходимыми.

К этому же времени должны были быть готовы предложения по строительству новых производств с иностранными партнерами (например, на правах концессий), направленных прежде всего на внутренний потребительский рынок. Это могли быть эффективно ликвидирующие денежный навес над экономикой автомобильные производства, заводы тяжелой дорожной техники и малой сельской механизации, потребительской радиоэлектроники, гостиничного хозяйства, производства строительных материалов и бумаги, пищевой продукции, металлургии, нефтехимии с высоким уровнем переработки, транспорта. Эти производства надо было размещать прежде всего в тех городах, где заметно сократилось производство оборонной продукции или ликвидировано «градообразующее предприятие». Пришлось бы начать существенное сокращение в легкой промышленности (где ощущалась острая и усиливающаяся нехватка кадров) либо перенос ее производства в трудоизбыточные регионы (Центральная Азия, республики Северного Кавказа), а также процесс обмена отечественного сырья (хлопка, кож) на дешевую китайскую, индийскую и вьетнамскую готовую продукцию. Очевидно, что пришлось бы закрывать значительное количество нерентабельных предприятий угледобычи, а также устаревшие и сильно дотационные производства, особенно в регионах со сложными природно-климатическими условиями.

В стране могла быть существенно усилена охрана предприятий, особенно производящих потребительские товары, и усилена ответственность за хищения. Это могло бы произойти за счет резкого повышения оплаты охранников, замены традиционных «бабушек» из вневедомственной охраны на демобилизованных военных, увольнения за хищения и привлечения к установленной законом уголовной ответственности, что, собственно, и произошло в 1990-е годы.

Все предложенные выше меры в краткосрочной перспективе означали бы не рост ВВП, но его сокращение, поскольку предприятия ВПК и нужды Министерства обороны составляли слишком большую долю в экономике. Да и колхозно-совхозное производство и производство некоторых безнадежных с точки зрения рентабельности отраслей сократились бы значительно. Это означало бы общее снижение экономической активности и резкий рост безработицы, особенно в моногородах и многочисленных гарнизонных городках. Однако даже в краткосрочной перспективе (3–4 года) можно было ожидать, что меры по поддержке частной инициативы и продажа сэкономленных сырьевых ресурсов на внутреннем и внешнем рынке стимулировали бы рост в других секторах: строительстве, производстве товаров народного потребления, торговле, сфере услуг, частном секторе сельского хозяйства, — а также стабилизацию бюджета и сокращение денежного навеса, не обеспеченного товарами, над советской экономикой.

И уже на основе всего сделанного, лет через семь после начала реформ, можно было бы начинать следующий этап — открытие предприятий с иностранным участием, возможную приватизацию некоторых производств с целью получения иностранных партнеров и технологий для их производства, развитие концессий в тех областях добычи сырья, где это выгодно для бюджета, либерализацию обмена рублей на иностранную валюту, либерализацию торговли отдельными видами сельскохозяйственной продукции, в том числе свободную продажу ее отдельными крупными производителями, выделение земель для развития масштабного фермерского хозяйства или частных заготовок и переработки лесных ресурсов и другие инициативы такого плана.

Все сказанное в этом параграфе не означает, что СССР быстро добился бы существенного экономического роста, наполнил прилавки, тем более качественными товарами, а также модернизировал свою промышленность, как это сделали «азиатские тигры» или Китай. Для таких успехов у него прежде всего не было избыточного аграрного населения, готового за копейки работать на фабриках по 10–12 часов в день.

В мечтах реформаторы видели население СССР обеспеченным на уровне социалистической Венгрии, развитие экономических отношений предполагали вывести на уровень Югославии, сферу услуг хотели сделать как в Чехословакии, и только уровень и количество вооружений в этой перспективе должны были быть лучшими