Вот такая быль. Как пить дать!

Ульк!

— Ульк! — одобрительно отозвались седые Жигули. — Ты — прямо ума полный куль!

После второго стакана мысль моя потекла еще шире и еще глубже.

Что такое Особая Колдыбанская Истина, все три слова — с большой буквы? Да это же образ нашей вечной национальной идеи! Не без иронии образ, но, пожалуй, в точку. На предмет того, что наша особая миссия — спасать мир. От чего именно спасать? Ну, это подробности для всяких гомеров и гюго. Спасать — и весь разговор. Главное — чтобы пострадать! За всех и вся. Принести себя в жертву на алтарь.

Вот такая быль. Как пить дать!

Стоп! Только не «Волжскую». Хватит. Запью свои философские открытия французским коньяком, зажую севрюжиной с хреном. Заслужил.

Я уже повернулся лицом к вип-ресторану «Парус». И тут меня кольнуло: «Момент истины — между вторым и третьим стаканом!»

Да-да, помню. Конечно же, помню, но…

«Волга-матушка! — обратился я мысленно к наставнице и советчице истинных колдыбанцев. — Какая еще истина может открыться мне?»

«Здесь и сейчас ты не для того, чтобы сладкие вина пить, — укорила меня Волга. — Твой черед последовать вдохновляющему примеру удальцов».

«Мой черед? Уподобиться колдыбанцам? — растерялся я. — В каком смысле? Надеюсь, в переносном?»

«Сыграй свой балаган, — подсказала Волга, — и все поймешь…»

И вместо того чтобы позвонить по мобильному телефону в местную службу спасения и попросить забрать меня отсюда за любое вознаграждение, я заорал так, что седые Жигули зажали уши:

— Лука Самарыч! Явись! Пароль «Как дать пить?»

Диво не заставило себя ждать. Не успело эхо даже икнуть — «ить, ить», как из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплыл легендарный герой Самарской Луки.

Я сразу узнал его. Он плыл, конечно же, на допотопном диване-рыдване. В смысле возлежал на нем. Прямо в болотных сапогах. В допотопной плащ-палатке. Бровями-елками он подметал Молодецкий курган. В смысле поглаживал себя по животу. А багром почесывал… Нет, не живот и не спину. А лоб и затылок. Судя по всему, напряженно думал свою великую думу об эпохе. Мысль его явно воспаряла очень высоко, прямо в облака, ибо над головой супера парило облачко. Впрочем, может, это была знаменитая колдыбанская дымка. В смысле промвыбросы в 100 ПДК орденоносного цементного комбината.

— Приветствую вас, наш благородный и бесстрашный герой, уже пять минут как легендарный! — раскланялся я и по колдыбанскому уставу, и в то же время по-столичному, то есть с изящной подначкой. — Я прибыл аж из самой столицы. У меня к вам разговор по душам.

Лука Самарыч почесал багром затылок. Весь вид его говорил: да ты ведь аналитик-то столичный. Небось, еще и скептик. А то и циник. Где тебе понять нашу заветную истину!

И снова со мною случилось диво. Наверное, потому, что я находился на Самарской Луке, и немного, может быть, оттого, что «Волжская особая» накатывала на мои полушария на зависть знаменитому девятому валу Айвазовского. Так или иначе, я, человек хладнокровный и сдержанный, завелся. Не хуже старенького «Москвича», которого обгоняет новенький «Мерседес».

— Лука Самарыч! — крикнул я на всю Самарскую Луку. — Объявляю себя вашим сподвижником!

— Мне не терпится сразиться с врагом родной эпохи коварным безвременьем! — все сильнее заводился я. — Немедленно, буквально сию минуту!

— Пусть Волга-матушка благословит меня на подвиг, который потрясет человечество! — перекричал я, кажется, даже музыку ресторана «Москва».

Как вы помните, на Самарской Луке верят на слово. Даже самому себе. Я верил и потому смело и прямо взглянул на Луку Самарыча. Ну!

Он уже не лежал на диване. Он стоял, как монумент на высоком постаменте. Правда, постаментом ему служил старый дубовый табурет, но это для будущих былинников и сказителей — несущественная деталь. Гораздо удивительнее то, что сие подножие, несмотря на всю тяжесть Молодецкого кургана (вы поняли, о чем речь?), легко держалось на поверхности воды. И вроде бы даже парило над ней.

Весь вид моего предводителя как бы говорил: «О достойный сын достославной Московщины! Я знал, я верил, что дух нынешней столицы и душа истинных москвичей — совсем не одно и то же. Сейчас на тебя с верой и надеждой смотрит весь мир. Именем Волги-матушки посылаю тебя на…»

— Ата-а-ас! — не дослушав команды, возопил я так, что даже бывалые Жигули затряслись от страха.

Сейчас я покажу столичный масштаб и класс! Вспомнив, что имею спортивный разряд по боксу, я занял чемпионскую стойку, но… Рефери посреди Волги замахал мне багром. Дескать, опомнись, добрый молодец! Кулаки — совсем не то. Это как у всех героев всех времен. А ты же геройствуешь по-колдыбански!

Он решительно полез в карман своей плащ-палатки. Я замер от любопытства. Наверное, там у него на всякий случай припрятана граната. Или же автомат Калашникова. А то и зенитно-ракетный комплекс «Березка», при одном упоминании которого НАТО бросает в дрожь.

И-и-и-раз! И Лука Самарыч выхватил из своих секретных запасников… Что это? Наш супер держал наперевес…

…знаменитую русскую комбинацию из трех пальцев. Шиш. Он же кукиш. Тире фига. А равно — дуля.

Эх, как это я сам не догадался: ведь мы играем балаган! И добрый молодец, то есть я, тут же обзавелся удивительным колдыбанским орудием. Полюбовался им. Потом с помощью мизинца и безымянного пальца я находчиво смастерил на правой руке еще одну фигу. Усовершенствованная композиция из пяти пальцев производила очень глубокое впечатление. Таким же образом я вооружил свою левую руку.

Затем с молодецким азартом я решительно и отважно запулил связку кукишей в космос. Туда, где согласно большой науке имеют место быть страшные черные дыры. Другой набор своих снарядов я метнул себе под ноги, в землю. Где согласно той же науке находятся жуткие огненные бездны. Потом я лихо, как казак шашкой, рубанул фигой налево. Вдарил ею, как богатырь копьем, направо. Припал на одно колено, как спецназовец с автоматом, и застрочил врагу в упор из всех четырех кукишей.

Словом, разминка прошла образцово-показательно. Не хуже, чем в кино или телесериале.

— Лука Самарыч, разрешите доложить! — обратился я к своему фельдмаршалу. — Герой нового типа к бою готов. Где таится самое страшное чудовище безвременья? Из какой черной дыры выползает оно, чтобы терзать весь мир? Здесь и сейчас я повергну его во прах!

Вместо ответа Лука Самарыч укоризненно покачал головой. Дескать, неужели ты, такой просвещенный мыслитель, не ведаешь, где надо искать нашего главного врага? И, как фельдмаршал жезлом, указал своим багром истинное направление. Багор почти уткнулся… мне в живот.

Что это означает? При чем тут мой брюшной пресс? Кстати сказать, на зависть некоторым, прекрасно тренированный, считай, прямо выставочный.