– Я не хочу этого! Я не хочу! – причитала она.

В какой-то момент Кэт потеряла терпение и рявкнула:

– Твое поведение не угодно Богу!

Но даже это не помогло. Напротив, Ида, уже почти лишившаяся рассудка от боли и страха, сделала то, на что не осмелилась даже тогда, когда умерла ее мать: она прокляла Бога, а потом, обессиленная и терзаемая болью, прижалась к Кэт и разрыдалась.

– Господь покарает меня! – восклицала она. – Он меня накажет!

Когда спустя шесть бесконечных часов ребенок наконец родился, Кэт настолько устала, словно рожала сама. В итоге она заставила Иду встать на колени на кухонном полу, и только тогда та поняла, что должна помогать ребенку и тужиться. Новорожденная не слишком мягко приземлилась на утоптанный пол – и тут же громко запротестовала.

С тревогой осматривая малышку, Кэт не знала, плакать ей или смеяться. Но, похоже, с девочкой все было в порядке, и лишь вполне объяснимое возмущение читалось на маленьком сморщенном личике – по крайней мере, так казалось Кэт.

– Добро пожаловать в этот мир! – нежно прошептала Кэт, перерезала пуповину и вытерла малышку полотенцами. Она была не слишком крупной, но хорошо развитой и – на взгляд Кэт – совершенно обворожительной. – Ида, посмотри, у тебя дочь! Родилась прямо в объятия Папатуануку. Ида, если ребенка положить сразу на землю, это приносит удачу!

Ида неподвижно лежала на полу, свернувшись калачиком, – боль наконец-то отпустила ее.

– Ида! – встряхнула ее Кэт. – Ну, посмотри же на девочку. Она красавица! А крепкая какая! Ну, маленькая, хватит плакать, поздоровайся с мамой!

Когда Ида наконец медленно повернулась к ребенку, она сделала это скорее из чувства долга, нежели из любопытства, не говоря уже о любви. Конечно же, нужно было посмотреть на ребенка, взять его на руки. Но разве она не должна сначала лечь в постель, помывшись и переодевшись в чистую ночную сорочку? Она вспомнила, как проходили роды в Рабен-Штейнфельде. Даже ее мать расчесывали и умывали, когда она умирала. А сама она лежит здесь, грязная, окровавленная, на голой земле, и принимает из рук подруги это крохотное испачканное существо, которого она не хотела.

– Разве она не хорошенькая? – в отчаянии спросила Кэт.

Ида послушно кивнула.

– Очень, очень красивая, – пробормотала она. – Но нельзя ли мне… нельзя ли мне наконец лечь?

Кэт укутала малышку в простыню и уложила в корзину, которую сплела из тростника для новорожденной. Была еще колыбель, которую Оттфрид смастерил для «наследника», торжественно заявив, что теперь каждый Брандманн, рожденный на новой родине, будет спать именно в ней. Кэт она показалась слишком большой и неуютной для такого крохотного ребенка.

Затем она помогла Иде подняться, искупала ее и отвела в постель, где та снова начала корчиться от боли и наконец вытолкнула из себя послед.

– Неужели это никогда не прекратится? – в отчаянии спросила она. – Неужели никогда?

Кэт успокоила подругу, снова вытерла пот с ее лица, переодела в белоснежную чистую сорочку, при этом не спуская глаз с малышки, которая тихо спала в своей корзинке. Когда Ида наконец потребовала ребенка, Кэт вынула ее весьма неохотно.

– Не разбуди ее, – нежно произнесла она, прежде чем положить ее на руки молодой матери. – Посмотри, как она крепко спит! А какие крохотные у нее ручки! – Малышка спала, сжав кулачки. Кэт подумалось, что даже во сне она кажется очень решительной. – В любом случае она совершенно здорова, можешь не волноваться.

– Моя сестра тоже выглядела совершенно здоровой, – заявила Ида, явно сомневаясь в словах Кэт. – И она была такой же маленькой.

Она смотрела на ребенка так, словно ей было все равно, будет ли жить это крохотное существо или умрет. Выглядело это жутко. Ужасная мать!

– Когда она проснется, нужно сразу дать ей грудь! – заявила Кэт. – У тебя ведь есть молоко, верно?

Ида чувствовала напряжение в груди, но не могла даже думать о том, чтобы приложить ребенка к собственному обнаженному телу и покормить его. Разумеется, она все же заставила себя попытаться, но тут же оставила эту затею, поскольку у нее разболелись соски.

– Попробуем завтра еще раз, – утешила подругу Кэт и развела для малышки немного коровьего молока, которое, к счастью, оставалось в доме.

Лора Редвуд приходила в гости только вчера и сразу после этого уехала в Порт-Викторию вместе с мужем и его братьями.

– Мы уедем дня на три-четыре, – говорила она. – Ребенок до тех пор вряд ли родится.

Кэт уже начинала жалеть о том, что они не посвятили в тайну Лору Редвуд. Может быть, решительная супруга фермера помогла бы ей понять, почему Ида так себя ведет. Живя среди маори, она никогда не сталкивалась с подобными страхами и предрассудками. Любая женщина маори безумно обрадовалась бы такому хорошенькому и здоровому ребенку, а вместе с ней и все племя.

– Ты уже придумала для нее имя? – спросила Кэт, качая малышку, прилежно сосавшую кончик полотенца, пропитанного молоком. – Я знаю, что Оттфрид хотел назвать ребенка Петером, но это имя вряд ли подойдет.

– В честь отца, – проворчала Ида, не проявив никакого интереса к этому вопросу. – Мы должны были назвать младенца в честь его отца.

Кэт кивнула:

– Я знаю. Но так уж вышло, что родилась девочка, хотя Оттфриду это не понравится. А как зовут его мать?

Ида поморщилась.

– Оттилия, – сообщила она. – Но так…

– …так мы называть ее не станем! – согласилась Кэт. – Это же невозможно выговорить. А дед? Как звали деда Оттфрида, Ида?

Та постаралась вспомнить.

– Карл, – наконец сказала она. – Кажется… Нет, я уверена, что его звали Карлом.

Кэт забрала у девочки полотенце и снова обмакнула его в молоко. Ребенок нетерпеливо захныкал. Кэт рассмеялась.

– Ну вот, это красивое имя, и звучит очень мило. И тебе нравится, верно, Ида? – В голосе подруги прозвучали заговорщические нотки.

Ида пожала плечами.

– Девочку нельзя назвать Карлом, – заявила она.

– Но можно назвать Карлой! – возразила Кэт. – Или Кэрол, если по-английски. Здорово же, правда?

Ида посмотрела на малышку, и перед ее внутренним взором возник образ Карла Йенша. Она еще очень хорошо помнила, как он произносил ее имя, когда начал учить английский язык. Новое имя для новой страны.

– Кэрол… – прошептала Ида и улыбнулась впервые с тех пор, как начались схватки.

Оттфрид Брандманн еще не увидел своего первого ребенка, а на свет уже появился второй. Кэт почувствовала схватки ночью и, разумеется, не стала будить Иду и просить у нее помощи. После рождения маленькой Кэрол она предоставила матери с ребенком большую кровать в спальне, а сама устроилась на кухне, хотя Ида говорила ей, что в этом нет необходимости. Она хотела, чтобы подруга спала с ней, как обычно, когда дома не было Оттфрида и Джоуи. Кэрол можно было положить на ночь в корзину. Однако Кэт эта идея показалась странной. У маори никому и в голову не приходило разделять ночью мать и дитя, поэтому она все же настояла на том, чтобы переселиться на кухню. Впрочем, как выяснилось на следующее утро, желаемого результата она не достигла: Ида положила ребенка в корзинку, а сама делила большую кровать с Охотником.