Таким образом, правительство, наконец, объявило о разрыве с вотчинным государством, тень которого так долго витала над Россией.

Однако, как и во времена правления Екатерины II, провозглашение принципа, столь важного для гражданского общества, имело свою цену — означало отказ тем, кто и так уже лишен многого, и, как следствие, усиливало социально-экономическую поляризацию и конфликт в обществе. В краткосрочном плане это также означало обострение конфронтации с недавно избранным законодательным собранием и, следовательно, ослабление только-только установленного конституционного порядка. Правительство предлагало новую доктрину, тогда как трудовики и кадеты защищали традиционную российскую точку зрения, передаваемую через радикальную интеллигенцию: земля — это общая собственность и должна быть доступна всем, кто нуждается в ней. Ни одна из сторон не уступала. Империя и народ противостояли друг другу, и общественность — хотя и с тяжелым чувством — стала на сторону народа.

Между правительством и Думой имелись и другие спорные вопросы. Некоторые депутаты, по-видимому, вообразив себя французскими депутатами 1789 года, потребовали, чтобы правительство передало им высшую исполнительную власть. Но все же главным оставался вопрос о земле. Обе стороны занимали непримиримые позиции, и провал попыток достичь компромисса между ними привел к преждевременному роспуску Первой Думы в июле 1906 года.

Кадеты и некоторые трудовики, всего несколько месяцев назад получившие мандаты от избирателей, решили обратиться к народу, перешли через границу в автономную Финляндию и в Выборге приняли воззвание «К народу от народных представителей», в котором призвали не платить налоги и не идти на службу в армию. «Не дадим ни копейки казне, ни единого солдата армии. Будьте тверды, защищайте свои права все как один. Никакая сила не сможет противостоять объединенной и непоколебимой воле народа».

Общий отклик оказался слабым. В некоторых городах прошли демонстрации протеста, но похоже, ни сбор налогов, ни призыв в армию не пострадали. Наиболее заметно отреагировали крестьяне, разочаровавшиеся в своих надеждах на Думу и с новой силой взявшиеся за поджоги помещичьих усадеб. Объясняется это тем, что кадеты действовали в состоянии шока и отчаяния, надеясь, что поддержка, оказанная им во время выборов, поможет мобилизовать население на кампанию гражданского неповиновения. Однако для подобной кампании требуется высокий уровень организации и гражданской сознательности, незадолго до того продемонстрированный, например, финнами, но которого среди русских не было. Словно опасаясь утраты популярности в массах, на протяжении всего последующего периода кадеты упрямо отказывались осуждать революционный террор.

Петр Столыпин, вступивший на пост премьер-министра на этой стадии, был наиболее значительным государственным деятелем думского периода. В отличие от многих коллег, Столыпин принял конституционные нововведения 1905–1906 годов, не только потому, что те стали законами, но и потому, что предлагали основу для обновления империи. По существу, Столыпин хотел сделать русских имперской нацией, сочетая две политической стратегии, русификацию и строительство гражданского общества, проводившиеся до того только порознь. Это также означало защиту недавно провозглашенного принципа частной собственности.

Краеугольным камнем стратегии премьер-министра было использование Думы для расширения «политической нации» путем осуществления социальной реформы и возложения на новые общественные классы доли ответственности за пользование властью. Его цель состояла не в ограничении монархии, а скорее, в расширении социальной базы монарха. Свою точку зрения Столыпин поддерживал тем, что много времени уделял связям с общественностью и налаживанию отношений с прессой, а в то же самое время почти не манипулировал личными связями при дворе и в среде бюрократии; новые законы премьер-министр предварял объясняющими преамбулами, которые писал сам лично.

В экономическом плане ключом к его замыслам была аграрная реформа, выдвинутая Столыпиным 9 ноября 1906 года. В связи с тем, что Дума уже отвергла реформу, он ввел ее в действие специальным указом. Это было грубейшим нарушением закона, ведь подобные шаги могли быть предприняты только в случае срочной необходимости, но Столыпин оправдывал свой поступок тем, что Россия находится в критической ситуации и реформа жизненно необходима. Согласно указу глава любого крестьянского хозяйства имел право получать в частную собственность землю, закрепленную за ним в общине. В общинах, практикующих регулярные перераспределения, крестьянам позволялось сохранять временный излишек земли (например, такое случалось, когда после последнего перераспределения семья уменьшалась) при условии покупки ее по цене, установленной в 1861 году. Учитывая, что с того времени цены на землю резко поднялись, те, кто оказался в состоянии это сделать, получали сильнейший стимул выйти из общины и вести собственное хозяйство. Условия, согласно которым Крестьянский Поземельный Банк предоставлял крестьянам кредит, существенно облегчились за счет снижения процентных ставок и возможности получить деньги под залог земли. Для помощи в сложном процессе консолидации разрозненных полосок в единое владение в каждом уезде образовывались землеустроительные комиссии.

Эти меры дополнились другими, имевшими цель покончить с исключительным статусом крестьянина и превратить его в полноправную личность. Начало этому уже было положено раньше с отменой «круговой поруки» и телесного наказания в 1903–1904 годах, а также выкупных платежей в 1905 году. Теперь крестьяне могли выйти из общины и, таким образом, освободиться от контроля волостного старосты, стать полноправными гражданами и получить свободу передвижения согласно паспортным правилам, действующим для остального населения.

Политический состав Второй Думы имел для Столыпина очень большое значение, и премьер-министр, вмешался в избирательный процесс, в надежде ослабить левое крыло. Однако на этот раз все усилия оказались тщетны или даже произвели обратный результат, хотя, возможно, это объясняется отказом социал-демократов от бойкота выборов. Укрепились как левое, так и правое крыло, особенно левое: 65 социал-демократов, 37 эсеров и 104 трудовика. Заранее было ясно — депутаты отвергнут любую аграрную реформу, не основанную на принудительном отчуждении.

Столыпин распустил Вторую Думу, но не уступил давлению и не стал закрыть Думу совсем или низводить до статуса чисто совещательного органа. Он твердо вознамерился продолжать эксперимент по работе с законодательным собранием, хотя считал, что в нем должны перевешивать те социальные классы, которые готовы сотрудничать в реализации программы реформ. В этом решении Столыпина поддержало «Объединенное дворянство», осознавшее, что после изменения избирательного закона они могут играть господствующую роль в Думе. Граф Д. А. Олсуфьев заявил, что российское дворянство в рамках всей империи должно сыграть ту роль, которую уже сыграло в Польше, то есть роль «носителей религиозной, национальной и политической идеи».

«Объединенное дворянство» призвало также к большей дискриминации в пользу русских. Князь Н. Ф. Касаткин-Ростовский из Курска красочно показал, какими опасностями чревата демократия в многонациональной империи, когда заявил: если бы британцы приняли существующий российский избирательный закон, то примерно 100 депутатов-англичан «просто потерялись бы среди 350 индийцев, 150 сомалийцев и канадцев». Статистика не совсем верная, но по сути Касаткин-Ростовский был прав: его утверждения показывают различие между Британской и Российской империями и помогают объяснить, почему Российскую империю настолько труднее соединить с демократией и гражданским обществом.