— Ты забываешь ещё об одном варианте, — напоминает Лена.

— Не забываю, а намеренно не говорю. Со Старым Волком я буду работать только как с равноправным партнёром.

— Хорошо. А если он создаст такие условия?

— Нет, Лена. Как бы он ни старался, на какие бы условия он ни пошел, в данном случае, этот момент будет всё время незримо присутствовать и неизбежно наложит свой отпечаток на наши отношения, да и на всю работу в целом.

— Ты прав. Больше этот вопрос поднимать не будем.

— Нам остаётся сосредоточить все усилия на двух направлениях. Первое: прорыв блокировки, поставленной Старым Волком, и установление связи с Фазой Стоуна. Второе: исследование участка имени Мога и поиски возможностей воспользоваться этим переходом. Хотя, скажу откровенно, не очень-то у меня к этому душа лежит.

— Почему?

— Одно Время знает, Леночка, куда нас этот переход может завести. Вот мы с тобой сейчас отказались от сотрудничества со Старым Волком. А ведь может получиться, что, пройдя этим переходом, мы окажемся одни против всех сил, которые стоят за этим Могом.

— Ну, мы, положим, не одни, нас двое. А двое, это уже боевая единица. Вспомни, как мы разделались с отрядом наёмников.

— Что наёмники! Мы ничего не знаем ни о самом Моге, ни о силах, что стоят за ним. Ничего не знаем ни о Пространстве, ни о Времени, в которых они обитают.

— Андрей, ты же военный человек! Ты что, и в бою был такой расчетливый?

— Представь себе. Потому и выжил. Нерасчетливые, которые считали: главное завязать бой, а там всё будет ясно; погибали в первом же, самое позднее, во втором бою. А мы с тобой, как я понял, погибать не собираемся.

— Но там на вас работала разведка, наземные посты наблюдения. Ты видел врага издалека, почти наверняка знал, как он отреагирует на те или иные твои действия. И враг-то был такой же человек как и ты, оснащенный примерно таким же оружием и такой же техникой. А здесь налицо сплошная неопределённость.

— Тем более нет резона бросаться в неё, очертя голову. Весь мой жизненный и боевой опыт восстаёт против того, чтобы соваться в воду, не зная броду.

Лена смотрит на меня, прищурившись, и с улыбкой говорит:

— Что-то это на тебя не похоже, Андрюша. Помнится, когда перед твоим полётом на сверхскоростной машине, тебя предостерегали, что возможно вмешательство ЧВП, ты ответил совсем по-другому. Ты мол знаешь, что вмешательство возможно, а, значит, готов к этому.

— Опять неудачное сравнение. Там я должен был действовать в обычных условиях, с точки зрения пространственно-временных и физических законов, на обычной машине. И если бы произошло что-то, не укладывающееся в рамки этих понятий, я бы знал наверняка: сие дело рук ЧВП. А сейчас…

Я только машу рукой и наливаю рюмку бренди. Лена подставляет свою. Мы поднимаем рюмки, киваем друг другу, медленно выпиваем и, не спеша, закусываем. Разлив по чашкам крепкий, горячий чай и отрезав по куску торта, Лена спрашивает:

— А что ты ждёшь сейчас?

— Если бы знать, что? Во всяком случае, ничего хорошего я не жду. Я бы ни на секунду не задумывался, если бы знал, что там нас будет ждать могущественный противник, но мы будем действовать с ним на равных; в одинаково привычных для него и для нас условиях. Но вот в этом у меня как раз и нет никакой уверенности.

— И какие же кошмары встают перед твоим воображением?

— Ну, к примеру, что ты скажешь о неэвклидовом Пространстве? Как ты будешь ориентироваться и действовать в таком Мире? Пусть Пространство будет евклидовым, но в нём три его координаты не движутся вдоль четвёртой, временной, а она, эта четвёртая, занимает вместе с ними такое же главенствующее положение. Каждый твой шаг будет переносить тебя в совсем другую точку пространства-времени. Или представь себе Пространство пяти, шести, семи, словом, многомерное. Ну, да ладно, это слишком трудно вообразить, хотя это не означает, что выход в такие Пространства исключен. Представь, что нас ожидает обычное, знакомое нам Пространство, с обычными временными характеристиками. Но в этом Пространстве не действуют известные нам и привычные физические законы. Такие, как закон всемирного тяготения, законы Ньютона, закон Архимеда, закон Ома и другие. Точнее, действуют, но не так, как мы привыкли, а по-другому. Проще сказать: там действуют другие законы. Или Мир, в котором действуют совсем другие законы термодинамики. Или закон сохранения действует либо с оговорками, либо с точностью до наоборот. Представила? Вижу, что не очень. Но попробуй представить себе, что для «моговцев» эти Миры так же привычны, как этот Мир привычен для нас. А теперь ещё раз напряги своё воображение и представь, как мы им будем противодействовать, если они что-нибудь захотят предпринять против нас. В принципе, им и предпринимать-то ничего не надо будет. Мы там и шагу ступить не сможем.

Лена трясёт головой, словно отгоняя жуткие видения, навеянные моими словами. Я успокаивающим жестом кладу руку на её запястье.

— Не бери это слишком глубоко в голову. Я по твоему примеру несколько сгустил краски. Но вероятность того, что нас может занести в любой из этих гипотетических Миров, хоть и весьма малая, но всё же существует.

— А ты не допускаешь, что нас может занести в такой Мир, который мы сейчас, при всей своей фантазии, даже представить не можем?

— Почему не допустить? Конечно, допускаю. Мне, знаешь ли, очень не понравились слова Мога о том, что он пользуется этой Фазой для сокращения пути между далеко отстоящими друг от друга Мирами. Ну, примерно, как Нуль-Транспортировкой. Что это за путь?

— Путь. Дорога, — задумчиво произносит Лена, — Ну, знаешь, Андрей! По-моему, это слишком уж сложно. Да и не много ли задач мы пытаемся взвалить на свои плечи?

— Не оставить ли кое-что за скобками? Ты это хочешь сказать? Нет, Ленок. Мы с тобой уже решили, что здесь нам на чью-либо помощь рассчитывать не приходится. Отсюда вывод, все скобки придётся раскрывать нам самим. Чего бы это нам ни стоило, и что бы за этими скобками ни стояло.

Мы опять надолго замолкаем. Свечи догорают и гаснут одна за другой. Лена подходит к окну и присаживается на подоконник. Подняв голову, она несколько минут смотрит в бескрайнее звёздное небо.

— Ты представляешь, какая может нам открыться картина, когда мы раскроем все эти скобки? — тихо спрашивает она.

Не отвечая, я наливаю в бокалы вина и тоже подхожу к окну. Отдаю один бокал Лене, а с другим усаживаюсь у её ног на пол. Прижавшись щекой к её колену так же тихо говорю:

— Боюсь, что никакая картина нам не откроется, а встанет перед нами масса новых вопросов и целый ряд новых скобок. И никто, никто не поможет нам раскрыть эти скобки и ответить на эти вопросы.

— Кроме нас самих.

— Да. Кроме нас самих. Но ты хорошо сказала: нас двое, а двое, это уже боевая единица.

— Верно. Это один в поле не воин. А двое, это — двое. Вы втроём почти батальон в дым разнесли. Так это вы, всё-таки, за чужие интересы дрались. А представь, если за свои, за свои жизни? Вдвоём, Андрюша, мы очень много можем сделать. Особенно сейчас, когда мы приняли решение: работать без оглядки на тылы. Потому как их просто нет у нас с тобой, этих тылов.