ДозирЭ предоставили возможность одеться. Его соперник не имел доспехов, поэтому молодой человек не стал надевать свои. Туртюф решил драться кинжалом «дикая кошка», и телохранитель Инфекта, чтобы уравнять шансы, согласно правилам поединков, вынужден был отложить меч Славы и взять кинжал. Когда всё было готово, десятник гиозов огласил противоборствующим сторонам то, что обязан был сообщить в подобной ситуации:

– Каждый из вас, рэмы, имеет право отказаться от поединка или перенести его на другой день. Затем вы должны знать, что под страхом обвинения в убийстве вы не имеете права добивать раненого, если он упал. Потом, если вы вышли победителем, отправив своего соперника в бесконечный путь по звездной дороге, вы не имеете права в течение десяти лет отказываться от единоборства с ближайшим родственником погибшего – его отцом, родным братом или сыном…

Страж порядка говорил еще долго, и участники будущего поединка слушали его со скучающим видом. Когда же все формальности закончились, десятник произнес короткую молитву и разрешил начинать.

Знатный авидрон оказался весьма опытным бойцом, что молодой человек сразу понял по его легким скользящим движениям, по тому, как внимательно эжин наблюдал за противником, как невозмутимо держался, как изящно и вместе с тем опасно поводил клинком. Аноним, приславший Туртюфу странное послание, совершенно справедливо подметил, что боевое искусство знатного торговца было известно всей Грономфе. Это произошло, прежде всего, благодаря ходившим по городу рассказам о его героических подвигах во время путешествий, а еще благодаря нескольким громким поединкам, в которых эжин самым блестящим образом расправился со своими соперниками. Но ДозирЭ ничего про это не знал и оценивал неприятеля со взгляда.

С другой стороны, и Туртюф ничего не слышал о ДозирЭ. Если бы он не был так ослеплен гневом и так гоним жаждой мести и прежде хоть что-то узнал о своем будующем противнике, ему было бы известно, что именно этот молодой человек являлся тем белоплащным воином, который на глазах у всей Грономфы одержал победу над пятью капроносами-бедлумами. И тогда Туртюф, мужчина в общем опытный и весьма изворотливый, редко поступающий опрометчиво, наверняка постарался бы избежать неоправданного риска. Но сейчас эжин, налитый яростью, с покрасневшими от бешенства глазами, с туго и нервно сжатыми губами, не видел в своем сопернике равного себе. Он безоглядно наступал, рассчитывая быстро победить, потому что молодой человек своей юношеской фигурой не производил какого-то особенного впечатления и не выказывал незаурядного боевого мастерства.

Наконец поединщики сблизились, и их клинки впервые соприкоснулись. ДозирЭ отбил несколько ударов и отступил. Туртюф опять атаковал, и белоплащный снова отбежал. Так повторялось довольно долго. Мужчины быстро двигались, огибая тихо струящиеся фонтаны, резные скамьи, кусты церганолии, приторно душистые розовые деревья, пылающие, словно пламя, всеми своими крупными распустившимися цветками. Все, кто наблюдал за схваткой, завороженно следовали за дерущимися, продираясь сквозь заросли сада, безжалостно вытаптывая редчайшие цветы и растения, выращенные здесь заботливой рукой.

– Послушай, ДозирЭ, я устал за тобой бегать, – сказал наконец Туртюф, остановившись и переводя дыхание. – Почему ты не хочешь сразиться честно, как и подобает биться благородному человеку?

– Что же нечестного в моей манере? – удивился белоплащный. – Если ты так быстро устал, зачем тогда вообще брался за кинжал? Ну, хочешь, передохни, выпей горячего настоя – я подожду…

От такой наглости у эжина перехватило дыхание. Он зарычал и бросился на противника. На этот раз ДозирЭ не стал отступать, а схватился с неприятелем в близком бою и некоторое время отбивал его достаточно хитроумные выпады. Потом молодой человек принялся кружить вокруг Туртюфа, постоянно меняя направление и нанося время от времени короткие и неожиданные уколы или режущие удары, которые торговцу пришлось отбивать, используя всю свою сноровку.

В конце концов Туртюф, получив несколько глубоких царапин, оставшихся на щеке и груди, с первой брызнувшей кровью растерял большую часть пыла и вдруг понял, что оказался в некоторой степени обманут: этот мальчишка со шрамом над губой настолько опытен и коварен, что единоборство с ним вряд ли может закончиться удачей. О гаронны!

Торговец теперь и сам отступил и, воспользовавшись короткой передышкой, перехватил кинжал в левую руку. В следующей короткой и жаркой стычке, где клинки мелькали неуловимо быстро, он всё же ухитрился ранить воина в левое плечо, куда давно уже целился. Только при помощи «дикой кошки» можно было нанести столь ловкий удар. ДозирЭ вскрикнул, почувствовав, как боль пронизывает всё его тело, и с трудом удержался на ногах. Полученный укол был бы не так серьезен, если бы не пришелся точно в едва зажившую глубокую рану.

«Благодарю тебя, мой тайный друг!» – мысленно обратился Туртюф к автору недавнего послания, сообщившему о ранении молодого человека, с удовлетворением наблюдая, как густо хлещет из плеча воина черная кровь, заливая ему грудь и пропитывая одежду. Не желая давать раненому передышки, он бросился в последнюю атаку, задумав добить телохранителя Инфекта.

Преодлолевая острую боль, ДозирЭ, сквозь пелену в глазах, заметил решительное движение соперника и сделал всё возможное, чтобы отбить посыпавшиеся слева и справа сильные и точные удары. Выждав момент, когда Туртюф после целой серии дерзких упорных бросков несколько ослабел, молодой человек вдруг пригнулся, скользнул вперед и после череды ложных отвлекающих выпадов сделал два коротких непредсказуемых укола, направленных в живот и в грудь. Оба раза он достиг цели, оба раза тонкое лезвие граненого клинка на пол-ладони входило в незащищенное тело. ДозирЭ вернулся на исходную позицию, а Туртюф на мгновение замер, наклонив голову и с изумлением разглядывая на своей изящной парраде появившиеся дыры. Потом «дикая кошка» выпала из его рук, и он, закатив глаза, медленно повалился на старые каменные плиты, подернутые паутиной мелких трещин.

– Не добивать! – напомнил предводитель гиозов, стоявший в пяти шагах. – Эй, ты, – обратился он к Жуфисме, – пошли за лекарем.

– ДозирЭ! – бросилась Андэль к молодому человеку. – Ты жив, я так счастлива!

Люцея, по лицу которой уже бежали слезы пережитого волнения, упала на колени у ног белоплащного и прижалась губами к его руке.

– Теперь ты моя, моя навсегда! – пылко произнес ДозирЭ. – И никто больше не предъявит на тебя права!

– Ты ранен? – испуганно спросила девушка.

– Пустяк.

Внезапно раздался истошный вопль. Все обернулись и увидели Каруду, бросившуюся к распластанному Туртюфу. Женщина упала на бездыханное тело и затряслась в рыданиях. Люцеи обомлели.

Десятник гиозов поморщился и приказал подругам увести ее. Девушки с трудом оторвали Каруду от лежащего мужчины и поволокли прочь. В последний момент Каруду изловчилась и вырвалась из цепких рук островитянок и яриадок. Выхватив из складок своей просторной плавы миниатюрный кинжал, она ринулась к Андэль, пытаясь нанести девушке смертельный удар. Юная авидронка в ужасе закрыла лицо ладонями, даже не пытаясь защищаться, но страж порядка легко перехватил руку Каруду, вывернул ее, и женщина в тот же момент оказалась на земле. Некоторое время она сопротивлялась, никак не желая отдать оружие. Она рыдала и рычала сквозь рыдания, словно раненая львица, пытаясь ударить синеплащного ногой, укусить, но уверенный в своей силе городской стражник только усмехнулся и еще сильнее подвернул ее кисть, заставив наконец люцею разжать пальцы и выронить кинжал.