Горбачев сразу же показал, чего он боится больше всего: «звездных войн», гонки космических вооружений. Он боялся того, что могло принести Советскому Союзу самую громкую и решительную победу, прежде всего — за счет асимметричных ответов и экономического разорения американцев. Наоборот, он явно показывал нашему врагу: ой, как я боюсь этого космоса! Ой, я готов идти на большие уступки, лишь бы не начались эти звездные штучки! Рейган и его окружение еще раз увидело: вот она, точка, куда нужно бить изо всех сил. Не имея реально ни одного «космического крейсера», имея лишь бумажные планы Стратегической оборонной инициативы, можно ломать психику Горбача одними угрозами.

Меня тотчас же возмущенно перебьют: «Да что вы мелете?! Страна срочно нуждалась в передышке, в снижении бремени военных расходов ради успеха экономических реформ!» Но это, простите, дурные эмоции и не более того. Сокращать ядерные вооружения в тот момент, экономить на них для Советского Союза было и преступно, и просто глупо. Ведь ядерные силы — самый дешевый ответ на американскую гонку вооружений. Впрочем, это издевательски написал Клэнси в том же «Красном кардинале», выведя Г. в образе Нармонова:

«… Есть доказательства, что генеральный секретарь Нармонов стремится сократить военные расходы, однако, несмотря на широко распространенное мнение, сокращения расходов на оборону не добьешься ядерным разоружением. Ядерные боеголовки обходятся очень дешево, если принять во внимание их мощность; они представляют из себя весьма экономичный способ уничтожения людей. Несмотря на то что боеголовка и ее ракета-носитель стоят дорого, они несравнимо дешевле, чем равное им по разрушительной мощности число танков и артиллерийских орудий…»

Добавлю: дешевле авианосцев, бомбардировщиков-»невидимок», крылатых ракет с неядерными БЧ, напичканных электроникой танков «Абрамс» и вообще всего того, на что ставил Рейган в усилении гонки вооружений. И уж куда дешевле всех его затей со «звездными войнами». Даже самые смелые американские эксперты говорили: будучи развернутой, система космической ПРО США может поразить не более половины атакующих Америку русских боеголовок. (Это в случае, если Штаты каким-то чудом не умудрятся полностью подорвать свои экономику и финансы, ухлопав на СОИ несколько годовых бюджетов своей страны!) А тут Г. давал повод облегчить задачу, предлагая вдвое срезать численность ядерных средств. Скажем прямо: в тот момент Союзу выгоднее всего было сохранять ядерный потенциал, несколько его совершенствуя. Что нам требовалось? Делать больше наземных подвижных комплексов на тягачах-вездеходах и на поездах, ибо таким образом мы получали ядерное оружие, которое труднее всего уничтожить первым, упреждающим ударом. Затем нам следовало укрепить системы раннего обнаружения американского ракетного нападения и центры управления своими стратегическими силами. Так, чтобы полностью обрушить любые, даже самые отчаянные надежды врага на первый, неожиданный ракетно-ядерный удар. В таком случае русские, вовремя заметив начало нападения, могли ответить на него сокрушительным ответно-встречным ядерным ударом еще тогда, когда американские ракеты были в полете. И еще мы могли включить запасные командные пункты своих ядерных сил, что позволяло нам отвечать американцам даже в том случае, если от внезапного удара погибали и Кремль, и штаб РВСН.

Горби всего этого не знал и не хотел знать. Он жаждал дешевой популярности.

Для успеха дела и победы над США в противостоянии требовалось совершенно иное: защитив себя от военного переворота, заставить советскую генеральскую мафию сокращать огромные, нерациональные и излишние расходы как раз на неядерные, сухопутные вооружения. Но для этого необходимо было напрягать ум, сжигать нервы и напряженно работать. А вот этого Г. ой как не любил! Он стремился идти по линии наименьшего сопротивления.

В общем, Г. становился главным оружием Америки в сокрушении нашей страны. Невероятно болтливый, не умеющий вникать в тонкости дела, нерешительный. Да и помощники Г., что пособляли ему в «мирном наступлении» и придумывавшие дурацкие мирные инициативы, были ему под стать. Лучше всего суть этих инициатив и их творцов описывает Гриневский:

«… Вместо реальной, а главное, конкретной программы действий стал выдвигать помпезные, но пустые декларации. Как заметил один из умнейших советских дипломатов, посол в Бонне В. С. Семенов:

— Это как кастрюля с киселем — вроде бы что-то есть. А сунешь руку — и ухватить нечего.

… Этот «кисель» сочиняли люди, пришедшие в аппарат Горбачева из идеологического и международного отделов ЦК КПСС, где провели жизнь за разработкой премудрых схем построения «развитого социализма» в СССР или перехода к нему на Ближнем Востоке, в Африке и других экзотических районах мира. Они были достаточно умны и циничны, чтобы верить всей этой белиберде, но, поглощенные борьбой за победу коммунизма во всем мире, так и не удосужились познать элементарной практики международных отношений, не представляли, как ведутся международные переговоры и многое другое. Если в университетах на Западе уже давно преподавали специальные курсы ведения переговоров, где учили, как надо упорно торговаться за свои позиции, то для наших советников это было не что иное, как проявление узости мышления и бюрократизма. Конкретные цифры и просчеты разменов на переговорах вызывали у них брезгливо-пренебрежительное отношение прежде всего потому, что они в них ничего не понимали.

Сравнение помощников президента США и генерального секретаря было явно не в пользу последнего. Оба советника Рейгана по внешнеполитическим делам — сначала Макфарлейн, а потом Пойнтдекстер, не говоря уж о госсекретаре Шульце, прекрасно владели всеми нюансами, из которых складывается баланс сил в ядерных, обычных и других видах вооружений… Вообще, трудно было представить специалистов в американском истеблишменте, занимавшихся советскими делами, которые не знали бы досконально подобных вещей.

Поэтому президент Рейган мог, не беспокоясь ни о чем, строить воздушные замки безъядерного мира. Его советники жестко ограждали их стеной реальных и жестких позиций, построенных на национальных интересах и доктрине ядерного сдерживания ‹…›

А наши главные советники — А. Н. Яковлев и А. С. Черняев — ничего этого не знали и, главное, знать не хотели. Их реакция на подобного рода конкретику напоминала реакцию чеховской кошки, которой подсунули огурец, и она его брезгливо трогает лапой. Черняев, к примеру, пишет Генеральному длинные письма, ругая на чем свет стоит переговорные позиции, представленные специалистами МИДа и Минобороны для встречи Горбачева с Рейганом. Главный аргумент верного помощника — «по форме этот проект скорее подходит для товарища Карпова, а не для разговора на высшем уровне»«. (В. П. Карпов — руководитель делегации СССР на переговорах по ядерным и космическим вооружениям в Женеве.)

А что нужно для разговора на высшем уровне? «Ошеломить Рейгана смелостью или даже „рискованностью“ подхода к главным проблемам мировой политики». В общем, хотели как лучше, а получалось, как всегда… Ошеломляли не американцев, а самих себя, когда во время встреч на высшем уровне бездумно сдавали позиции. У нас, переговорщиков, это называлось «сливом». Раз готовится саммит, значит, из наших директив вынут все запасные вторые и третьи позиции, заготовленные впрок для глубоко эшелонированного торга, и ни за что ни про что отдадут американцам. Пробовали возражать, но Горбачев ругался: