Все происходящее казалось нам сном – столь невероятным оно было. Мы начинали осознавать, что стоим лицом к лицу с теми, кто приходит и уходит. Что они каким-то образом догадались о нашем присутствии в городе, который в свое время служил местом соприкосновения их с людьми, и решили послать нам весточку о себе. Но мы, несмотря на обилие форм и проявлений жизни и разума, описанных в подземелье, никак не могли поверить в то, что покрывающая стены паутина может быть одним из них. Вместе с тем мы остро чувствовали их присутствие, и сердца наши временами замирали от мысли о том, что встреча с ними становится все более реальной и может произойти в любой момент.

Отложив на время чтение великой истории, мы несколько дней посвятили простым разговорам посреди зала с паутиной. Мы предались воспоминаниям, обсуждениям насущных забот, мечтам и планам на будущее. При этом мы старались использовать все свое искусство мысли и красноречия, чтобы явить тому, кто мог нас слышать, наиболее полное представление о нашем языке. И однажды, придя туда в очередной раз, мы поняли, что старания наши вознаграждены. Войдя в зал, мы сразу почувствовали на себе неописуемо причудливые переливы тепла и холода, сравнимые лишь с переливами света в гранях катящегося бриллианта. В этой тепловой феерии ясно читалось приветствие, прилетевшее из далеких звездных миров от тех, кто на протяжении тысячелетий нес нам вселенскую мудрость, которая затем возвращалась к ним умноженной тысячекратно. Подойдя к стене, мы по привычке обнялись и переплелись руками, и я, даже забыв, что не надел панцирь, поднес ладонь к паутине.

– Да пребудет в неугасаемом сиянии разум, зародившийся на пути восхождения! Течения вседвижущих сил принесли нам весть о том, что после многих столетий мрака на том конце моста вновь вспыхнул свет. Вместе с ним возродилась надежда на то, что потоки мудрости вновь заструятся по мосту в обе стороны. И ныне мы – познающие всего безбрежья, объединенные общей целью, – приветствуем собратьев по стремлениям!

Слова эти не успели еще отзвучать в наших головах, а я уже почувствовал, как лица моих друзей вытягиваются от изумления. Именно почувствовал, так как оглядываться не было времени. Восторгу нашему в очередной раз не было предела: ведь мы слышали голос тех, кто приходит и уходит!

– Мы также приветствуем вас, о братья! – неожиданно почти закричал Ахмед. – Скажите: эта паутина на стенах – один из вас?

– Нет, – разнеслось в наших телах переливами тепла и холода. – Паутина – это приспособление, доносящее вам наши обращения и делающее их понятными вам. Оно же впитывает ваши обращения, упаковывает их надлежащим образом и передает нам.

– Где вы? Мы пришли сюда в надежде не только услышать, но и увидеть вас!

– Увы, сейчас это невозможно. Мы находимся столь далеко от вашего мира, что вы не сможете этого даже представить. Свету, самому быстрому из явлений бытия, летящему сквозь безбрежье, понадобятся сотни веков, чтобы преодолеть этот путь. Возможно, вы и встретите кого-нибудь из подобных нам, но мы не можем этого предсказать.

– Тогда как же мы можем говорить с вами?

– Нам ведомы скрытые пути в обход бесконечности, провалы и тоннели в построении безбрежья. Благодаря им паутина, бесконечно удаленная от нас, одновременно находится рядом. Мы посылаем по этим путям особые силы, способные двигаться по ним. Они-то и достигают паутины, донося до вас наши обращения, и приносят нам ваши. Мы, конечно, можем пользоваться этими путями для достижения далеких миров, но путешествия эти весьма затратны, а особой нужды в этом сейчас нет. Для наших общих целей вполне достаточно обмена мыслью, что происходит, например, сейчас.

– Как же происходит передача этих мыслей? Как мы, столь далекие друг от друга во всем, можем понимать друг друга? Каким образом мы понимаем ваше наречие тепла и холода, когда у нас нет ничего даже близкого?

– Тепло и холод – это лишь способ отражения и записи мысли, каких множество. Ведь слова, которые произносите вы, это тоже запись и передача мыслей, только – дрожью. А любая письменность – это система логических последовательностей. Владея логикой в достаточной степени, можно прочитать любую письменность, вопрос лишь в способности воспринять способ ее записи и передачи.

– Откуда же паутина появилась здесь? Выросла из каких-то зачатков, приползла или ее кто-то принес по вашему повелению? Ведь два дня назад ее здесь не было и следа.

– Ее появление одновременно можно и нельзя назвать всем тем, что вы перечислили. Едва мы приняли сигналы, исходящие с того конца моста, мы послали туда череду особых сил, призванных сотворить из имеющихся там материалов средство сношений между нами. Наиболее подходящим для места и других тамошних условий, а также – ваших способностей восприятия, оказалось построение в виде этой самой паутины.

– О каких материалах вы говорите? Здесь ведь только песок, и нет ничего похожего на нити паутины!

– Вы просто не знаете о них. На самом деле и песок, и воздух того места, где вы находитесь, полны материалов, из которых можно составить множество построений.

– А кто послал вам сигналы о том, что мост снова переброшен?

– Очевидно, это сделали вы сами, приведя в действие некое приспособление, испускающее и направляющее потоки флюидов.

Мы завороженно слушали этот бесхитростный разговор, похожий на обыкновенную беседу словоохотливого лавочника с заезжим торговцем, не веря в то, что ответы на жадные вопросы Ахмеда летят сквозь невообразимые дали и что мы наяву слышим тех, кого несбыточно мечтали услышать. Эта явь была невероятнее самого причудливого сновидения, наполняя наши сердца радостью и гордостью. Ведь она говорила об исполнении нашей мечты, о том, что мы добились ее исполнения сами, своим усердием, решительностью и целеустремленностью. Кроме того, думаю, мало кто из ныне живущих мог бы похвастать тем, что ему довелось вот так запросто беседовать с теми, кто приходит и уходит.

Ахмед, увлекшись, продолжал сыпать вопросами, уже переходя на житейские темы вроде: «Как выглядит убранство ваших жилищ?» – или: «Каким видам искусств вы предаетесь на досуге?» Мы же уже начали беспокоиться, что тратим драгоценное время наших собеседников на праздные разговоры. Ведь у каждого из нас в голове также роилось множество вопросов. Наконец Омар выступил вперед и, деликатно взяв Ахмеда за локоть, спросил:

– Вы так торжественно приветствовали нас, подчеркнув какую-то особенность нашего разума. Что же такое «путь восхождения» и чем наш разум заслужил столь почтительного приветствия?

– Путь восхождения сущего – это путь света, излившегося из Врат Творения и несущегося в вечность по бесконечным просторам безбрежья. Растекаясь во все стороны, подобно волне от упавшего в воду камня, он, рассыпаясь на множество ликов, вступает в сношения с такой же многоликой пустотой, порождая изначальные материалы, из которых затем складываются все более сложные построения, миры и миры миров, то и дело озаряясь сиянием жизни и вспышками разума. Восхождение здесь означает творение и движение от простого к сложному, от низшего к высшему. Но, расходясь от Врат Творения круговыми волнами, изначальный свет в большинстве направлений теряет силу и затухает. Его поглощает пустота, которой еще слишком много в безбрежье. В других же направлениях – продолжает свое созидающее движение, не ослабевая и даже усиливаясь, ибо его созидание порождает свой свет, который вливается в общий поток. Эти пути и называются путями восхождения сущего, ибо по ним творение, словно растущее из семени дерево, ширясь и ветвясь, восходит от первой пылинки ко всему своему нескончаемому многообразию. Однако не весь свет, льющийся из врат, способен к созиданию сущего в должной мере, ибо для этого необходима определенная мощь. Эта мощь накапливается в постоянно сгущающейся зазеркальной пустоте и, достигнув, как когда-то в первый раз, запредельного напряга, изливается из врат круговой волной. Эти волны получили имя волн творения, ибо каждая из них творит свою эпоху бытия в безбрежье, добавляя свое в уже сотворенные прежде и неся его на смену уходящим. Промежутки времени между этими волнами столь огромны, что даже понятие «вечность» для их определения весьма условно.