России и держался в некоторой тени. Даже в военной деятельности своей он достиг до войны лишь должности командира полка и лишь в период мировой войны был поставлен во главе сначала конной дивизии, а затем кавалерийского корпуса.

Во время царствования императора Александра III о младшем его сыне Михаиле много говорили как о любимце царя, якобы унаследовавшем натуру и даже внешность могучего отца. Но с течением времени Михаил Александрович превратился в худого длинного юношу с довольно хрупким здоровьем и вполне женскими чертами характера.

Я не сказал бы, что великий князь Михаил Александрович производил впечатление способного человека, но он проявлял любознательность, и к нему влекли необыкновенная скромность и деликатность.

Лично у меня с ним было лишь несколько мимолетных встреч. Царский поезд в 1904 году. Император Николай II объезжает войска, отправляемые на Дальний Восток на войну с японцами. Я состою при военном министре генерале Сахарове, сопровождающем государя в его поездках. 11 часов вечера. Занимаюсь в своем отделении каким-то делом. Вдруг — стук в дверь.

— Войдите, — отвечаю я изнутри.

Входит великий князь Михаил Александрович, видимо конфузясь.

— Простите, ради Бога… Я, кажется, помешал?..

— Нисколько, ваше высочество, я очень рад вас видеть у себя.

— Мне бы очень хотелось поговорить с вами, — произносит он мягким, извиняющимся голосом, спрашивая глазами, можно ли сесть. — Мне говорили, что вы специалист по мобилизационным вопросам. Не расскажете ли вы, как производится частичное укомплектование наших войск, отправляемых в Маньчжурию?

И далеко за полночь затянулась наша беседа, во время которой я очень скоро позабыл, что моим собеседником является брат императора огромной, могущественной страны.

В одну из таких же поездок, близ станции Жмеринка, в жестокий морозный день при сильном ветре должен был состояться высочайший смотр войскам 3-й бригады, отправлявшейся на войну.

Нестерпимо было сидеть неподвижно верхом на лошади. Коченели ноги, и всего охватывала дрожь. Император Николай, отличавшийся своей выносливостью, медленно и размеренно объезжал длинные ряды войск и затем, стоя на месте, пропускал их мимо себя. Но рядом с ним находившийся великий князь Михаил Александрович, не обладавший сильным здоровьем, сдал. Его, закоченевшего, почти без чувств, сняли с лошади, обернули несколькими одеялами, взятыми из лазаретной линейки, и в таком виде отправили в поезд, где еле-еле отогрели…

Долго потом великий князь конфузливо улыбался, вспоминая о своих слабых силах.

В последний раз я видел великого князя Михаила Александровича в Ставке летом 1916 г. Он командовал тогда на фронте не то дивизией, не то корпусом и по какому-то случаю приехал к нам в Барановичи. После завтрака у Верховного главнокомандующего он остался как-то один в садике перед моим управлением в видимом затруднении: куда направиться? Увидев через окно его длинную фигуру в кавказском бешмете, я вышел к нему и предложил зайти ко мне в кабинет ознакомиться с последними сведениями, полученными с фронта.

Он благодарно улыбнулся и провел у меня более получаса, живо интересуясь всем тем, что я ему рассказывал.

Милый, симпатичный молодой человек. Такими словами охарактеризовал бы я его в качестве лица частного. Имеет все данные быть хорошим конституционным монархом, но только в устоявшемся государстве, с твердым и хорошо налаженным аппаратом власти. Таковым он мог казаться в качестве претендента на престол.

Его скромная и искренняя натура сказалась и в его браке, соединившем его с тою, которую он избрал по влечению сердца вопреки чопорным традициям царствующих домов…

КОНЕЦ РОССИЙСКОЙ МОНАРХИИ

Ко времени обратного возвращения депутатов из Пскова настроение в столице значительно изменилось в худшую сторону. Переданный по телеграфу текст манифеста об отречении императора Николая II в пользу великого князя Михаила Александровича был встречен, как мы уже знаем из телеграмм Родзянко, левыми кругами, захватившими власть в столице, а за ними и столичным гарнизоном враждебно. Особо неприемлемым оказалось то обстоятельство, что манифест ни словом не обмолвился о созыве Учредительного собрания.

При таком настроении было достаточно ясно, что новому наследнику престола в случае решения принять верховную власть в свои руки предстояло пройти через потоки крови, чтобы достигнуть подножия ему переданного престола…

Вот почему великим князем Михаилом Александровичем в частной квартире князя Путятина[172], штаб-офицера одного из гвардейских полков, было собрано совещание. Квартира охранялась особым караулом из верных людей, и в нее пускали лишь после предварительного опроса. В совещании приняли участие члены правительства и Временного комитета Государственной Думы.

По свидетельствам некоторых участников этого совещания, за принятие великим князем престола определенно высказались только П. Н. Милюков и А. И. Гучков.

Горячее других против этой мысли возражал А. Ф. Керенский. Смысл его речи был таков, что намечаемое решение будет началом жесточайшей распри и положит, несомненно, начало гражданской войне. Война эта, составляя величайшее народное несчастье, будет грозить опасностью и для жизни великого князя.

Говорил и Шульгин. Он указывал, что большинство членов нового правительства не на стороне принятия великим князем престола.

— На кого же опереться? — спрашивал он. — Если у вашего высочества нет других людей, кои могли бы создать опору вашего трона, то как при этих условиях советовать вам принять оставленное наследие?!

Выслушав всех, великий князь удалился в соседнюю комнату, чтобы дать себе отчет в обстановке наедине. Кажется, в последнюю минуту он пригласил к себе Родзянко и князя Львова.

По прошествии получаса великий князь вышел к ожидавшим его и твердым голосом произнес:

— При создавшихся условиях я не могу принять престол…

После этих слов нервы у говорившего сдали: мотивировка решения была уже менее отчетливой. Тем не менее она дышала любовью к России и неуверенностью в своих собственных силах.

Приступили к редактированию нового отречения. Позвали юристов-специалистов: Владимира Набокова[173], кажется, Нольде[174], насколько помню приводившиеся рассказы, пригласили участвовать в работе и Шульгина.

Долго спорили о словах: писать ли великому князю «Я» или «Мы», «прошу» или «повелеваем» и т. д. и т. п.

Наконец уже в сумерках короткого мартовского дня сошлись на тексте и работу закончили. Наиболее существенная часть нового акта гласила: «Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял твердое решение в том лишь случае восприять верховную власть, если таковая будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием через представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского…»

Затем последовал короткий акт подписания.

«Николай отрекся в пользу Михаила, Михаил отрекся в пользу народа» — такими плакатами, по свидетельству В. В. Шульгина, покрывались уже через полчаса стены и заборы столицы.

Российская монархия перестала существовать…

Случилось это в пятницу 3 марта 1917 г. около