В дополнение к старшему командному составу Люфтваффе нас в качестве гостей часто посещали официальные гражданские лица и партийные функционеры. Шнауфер был хорошим хозяином, родившись в щедрой, гостеприимной семье, он с детства вдохнул дух гостеприимства. Он любил принимать посетителей, приглашать гостей и давать обеды. Винное дело его семьи давало ему возможность выбирать необходимое вино для любого случая, и он щедро предлагал его друзьям и гостям.

Его гостеприимство по отношению к персоналу собственной группы было результатом свойственной ему социальной осведомленности. Например, он предложил, чтобы летный состав за счет своего дополнительного пайка раз в неделю устраивал своеобразный праздничный обед и приглашал на него технический наземный персонал, которому такой паек не полагался. Это предложение было всеми очень хорошо встречено, и затем такие обеды стали твердой традицией группы. Хейнц использовал такие обеды для того, чтобы произнести небольшую речь, благодаря своих подчиненных за их действия и готовность к вылетам, что было для них очень большой поддержкой.

Его индивидуальность привлекала внимание всех, кто общался с ним. Его каждодневная речь была так чиста, точна и ясна, что за ним можно было хоть записывать. В нем была комбинация безупречного внешнего вида, доброжелательного характера и первоклассного общего образования, что сделало из него прекрасного человека. Шнауфер, несмотря на свою молодость, быстро приобрел репутацию высокоодаренного руководителя, который чувствовал себя обязанным заботиться об интересах своих подчиненных.

Он имел странную способность правильно оценить ситуацию и принять решение, когда, например, можно было полагаться только на здравый смысл. Эта черта, которой нельзя научиться, она должна быть врожденной. Он был одаренным командиром и благодаря своей исключительной индивидуальности и обаянию был способен вести за собой подчиненных. Он держал своих людей на «длинной узде», но инстинктивно понимал, если что-то было не так».

Бывший командир 11./NJG1 обер-лейтенант Мартин Древес, который 1 марта – одновременно со Шнауфером – был назначен командиром III./NJG1, говорил: «Одной из форм нашего отдыха была охота. Местность вокруг Леувардена была идеальна для охоты на уток. Хейнц и я однажды взяли по дробовику и, закинув их на плечо, потянулись вслед за группой восторженных „охотников“. Мы с ним больше времени уделяли разговору друг с другом и потому ни разу не натолкнулись на уток и вообще не стреляли. В километре впереди остальные охотники устроили „Strekenlegen“ – так немецкие охотники называют показ своих трофеев. Я же и Хейнц ничего не имели!

Вскоре справа около реки я увидел дикого кота. Хейнц вскинул ружье и подстрелил его. Мы медленно подошли к тому месту, где лежали трофеи, и Хейнц положил дикого кота рядом с демонстрируемыми утками. Вокруг протесты и смех! Улыбаясь, Хейнц сказал, что это была правильная вещь для летчика-истребителя. Он увидел дикого кота и подстрелил его. Они нападают на молодняк домашних животных, уничтожают множество птиц и должны быть подстрелены, пока еще далеко от населенных пунктов.

Сама по себе это не очень интересная история, но я рассказываю ее, чтобы показать, что Хейнц никоим образом не был человеком, стремящимся быть лучшим во всем, что он делал, включая стрельбу по уткам. Есть неприятные люди, которые считают это обязательным для себя. Для нас Хейнц всегда был одним и тем же, независимо от того, как высоко он поднялся».

Если Древес, говоря об отсутствии у Шнауфера личных амбиций, лишь обтекаемо упомянул о «неприятных людях, стремящихся быть лучшими во всем», то бывший командир NJG1 Йоахим Ябс был более конкретен в воспоминаниях: «Он был честолюбив, но не для себя, он только старался лучше защищать свою родину. Он не был „Витгенштейном“.

Потомок старинного немецкого аристократического рода командир NJG2 майор Генрих князь цу Сайн-Витгеншейн был известен в Люфтваффе своим крайним честолюбием. Стремясь стать лучшим ночным истребителем, он очень болезненно переживал успехи других. Используя положение командира сначала группы, а потом и эскадры, Витгенштейн оставался на командном пункте до тех пор, пока маршрут полета бомбардировщиков не становился совершенно ясным. Он взлетал лишь только после того, как его подчиненные, обнаружив бомбардировщики, сообщали ему об этом, чтобы затем атаковать их и увеличить число своих побед.

Ябс продолжал:«Шнауфер никогда не делал этого – никогда. Напротив, он помогал своим пилотам и радовался за них, когда те добивались успеха».

Об отношениях же, которые были у Шнауфера со своим экипажем, Румпельхардт говорил следующее: «Вы спрашиваете относительно степени отношений внутри экипажа. В дополнение к обычному отпуску домой, который Шнауфер высоко ценил, мы раз в год использовали так называемый лыжный отпуск. Мы, как экипаж, вместе провели четыре таких отпуска, в начале 1942 г., 1943 г., 1944 г. и 1945 г. Во время нашего второго отпуска он предложил, чтобы мы говорили друг другу „ты“. Это было невероятно. Однажды пехотный гауптман, услышавший за завтраком, как мы говорим друг другу „ты“, очень рассердился. Он сказал, что это позор и скандал, когда офицер и унтер-офицер так называют друг друга. Он протестовал яростно. Шнауфер объяснил ему, что мы члены одного экипажа и что это подобно тайному обществу, где „ты“ – принятая форма обращения друг к другу. Это была наша оплошность. После этого мы никогда не использовали обращение „ты“, когда вокруг были третьи лица. Вильгельма Гёнслера в то время там не было, он пришел в экипаж в августе 1943 г., но он также быстро стал с нами на „ты“.

19 марта Шнауфер совершил первый после возвращения из госпиталя вылет. К этому времени IV./NJG1 уже перебазировалась в Сент-Тронд. Уже вечером 22 марта он добился очередного успеха, сбив в 18 км южнее Брюсселя «Ланкастер» из 9 Sqdn. RAF.

В ночь на 25 марта англичане совершили свой последний налет в ходе так называемой битвы за Берлин. Последнее – лишь условное название, обозначающее главную цель ночных налетов предыдущего периода. Массированные налеты на столицу Третьего рейха начались в ночь на 24 августа 1943 г., и до конца года британские бомбардировщики одиннадцать раз атаковали город. Их потери лишь в четырех случаях были менее 5 %, а четырежды они превышали 7 %. Самые большие потери англичане понесли в ночь на 3 декабря, когда из 458 бомбардировщиков обратно не вернулись 40 самолетов, или 8,7 %.

Затем в 1944 г. на германскую столицу было совершено еще семь массированных ночных налетов. И вот теперь в ночь на 25 марта британская авиация понесла самые большие потери в ходе «битвы за Берлин». Обратно не вернулись 72 бомбардировщика – или 8,9 % от общего числа самолетов, участвовавших в налете. Всего же с начала августа 1943 г. по конец марта 1944 г. в ходе этих налетов англичане лишились 314 бомбардировщиков.