С т а л и н. А какие силы немцы могут бросить против СССР в первый день войны?

Г е н е р а л Ж у к о в. По нашим данным, в приграничной полосе глубиной порядка 300 километров в местах постоянной дислокации сосредоточены 129 немецких дивизий, включая 15 танковых и 18 моторизованных. Кроме того, союзники Германии мобилизовали еще около 40 дивизий. Данных о сосредоточении значительных сил вермахта в первом эшелоне до последнего сообщения ПрибОВО мы не имели. Возможно, что штаб ПрибОВО несколько преувеличивает количество немецких дивизий, успевших сосредоточиться в непосредственной близости от нашей границы. Во всяком случае, пока другие приграничные округа о выходе больших воинских контингентов в 300-километровую зону ничего не сообщают.

С т а л и н. Пусть начальник Генерального штаба сейчас же подготовит текст директивы, в котором будут отражены все три возможных варианта развития событий 22—23 июня.

М о л о т о в. Я бы не исключил возможность того, что нас может ожидать провокация со стороны немцев с целью свалить на СССР всю вину за развязывание войны, как это было сделано фашистами в Польше в 1939 году. Поэтому предлагаю записать в директиве следующее положение:

«В случае каких-либо провокаций со стороны немцев или их союзников ни на какие провокации не поддаваться, приняв все меры к немедленному урегулированию недоразумений мирным путем».

Г е н е р а л Ж у к о в. Категорически возражаю против внесения такого пункта в текст директивы. Ведь немцы могут начать свое нападение вообще без каких-либо провокаций, что тогда должна будет делать Красная армия? Дожидаться, пока товарищ Молотов урегулирует так и не возникшие «недоразумения» мирным путем? А в это время немцы будут громить наши дивизии и бомбить наши города?

С т а л и н. В этом вопросе, в принципе, я согласен с точкой зрения товарища Жукова. Тем не менее вопрос о возможных провокациях должен быть отражен в директиве. Речь, прежде всего, идет о ставших уже регулярными провокациях немецкой военщины на нашей границе. Ведь практически каждый день немецкие самолеты залетают в пределы советского воздушного пространства, через границу немецкие солдаты нередко стреляют очередями по нашей территории, а засланные на нашу территорию диверсионные отряды иногда вступают с пограничниками в боестолкновения.

Эти провокации не имеют прямого отношения к нападению Германии на СССР. Однако если мы пошлем в приграничные округа директиву, в которой укажем, что в ближайшие два дня возможно внезапное нападение немцев, и приведем наши дивизии в состояние боевой готовности, специально не оговорив при этом, что войска не должны поддаваться на провокации, то любое боестолкновение с прорвавшимися на нашу территорию диверсионными группами или любое нарушение нашего воздушного пространства немецким самолетом может быть воспринято как начало нападения Германии на СССР. В этом случае ответные действия Красной армии могут привести к немедленному началу полномасштабной войны с Германией.

В этой ситуации считаю необходимым, чтобы товарищ Молотов немедленно встретился бы с послом Германии и задал ему вопрос, в чем заключается недовольство Германии в отношении СССР, если таковое имеется.

Информация к размышлению

Телеграмма посла Германии в СССР Шуленбурга в МИД Германии № 1424 от 21 июня 1941 года.

«Молотов вызвал меня к себе этим вечером в 9.30. После того как он упомянул о якобы повторяющихся нарушениях границы германскими самолетами и отметил, что Деканозов получил по этому поводу указание посетить имперского министра иностранных дел, Молотов заявил следующее.

Есть ряд указаний на то, что германское правительство недовольно советским правительством. Даже циркулируют слухи, что близится война между Германией и Советским Союзом. Они основаны на том факте, что до сих пор со стороны Германии еще не было реакции на сообщение ТАСС от 13 июня; что оно даже не было опубликовано в Германии. Советское правительство не в состоянии понять причин недовольства Германии. Если причиной недовольства послужил югославский вопрос, то он (Молотов) уверен, что своими предыдущими заявлениями он уже прояснил его, к тому же он не слишком актуален. Он (Молотов) был бы признателен, если бы я смог объяснить ему, что привело к настоящему положению дел в германо-советских отношениях.

Я ответил, что не могу дать ответа на этот вопрос, поскольку я не располагаю относящейся к делу информацией; я, однако, передам его сообщение в Берлин».

22 часа 15 минут 21 июня 1941 года

Москва, Кремль, кабинет Сталина.

М о л о т о в. Только что встречался с Шуленбургом, но никаких вразумительных ответов от него так и не получил. По поводу систематического нарушения наших границ немецкими самолетами посол изрек, что это заявление советского правительства он передаст в Берлин, однако ему якобы ничего не известно о таких нарушениях, но при этом он получает сведения о нарушениях немецкой границы нашими самолетами.

На мои вопросы – почему за последнее время произошел массовый отъезд из Москвы сотрудников германского посольства и их жен? почему усиленно распространяются слухи о близкой войне между СССР и Германией? почему миролюбивое сообщение ТАСС от 13 июня в Германии опубликовано не было? в чем заключается недовольство Германии в отношении СССР, если таковое имеется? – Шуленбург ответил, что все эти вопросы имеют основание, но он на них не в состоянии ответить, так как Берлин его совершенно не информирует по этой теме.

После этого мне осталось лишь выразить сожаление, что посол Германии не может ответить на поставленные перед ним вопросы.

С т а л и н. Сейчас нам уже ясно, что война с Германией начнется в ближайшее время, ведь не случайно же немцы ничего не ответили нам на заявление ТАСС от 13 июня и даже не опубликовали его в своих газетах. Тем не менее пока у нас нет однозначных данных, что нападение немцев произойдет именно завтра, а не несколько позже.

Скажем, не далее как два дня тому назад задержанные немецкие диверсанты показали, что нападение немцев на СССР планируется на первые числа июля. Кроме того, еще совсем недавно многочисленные сообщения всех наших разведок утверждали, что немецкое нападение состоится 15 июня. Однако теперь уже ясно, что это были ошибочные сообщения.

Поэтому дату немецкого нападения мы можем рассматривать только как вероятную, хотя вероятность того, что нападение состоится именно 22—23 июня, достаточно велика, и мы не можем ею пренебречь. Именно поэтому мы должны предупредить приграничные округа о возможном немецком нападении и привести дислоцированные там войска в боевую готовность.

Исходя из того, что нам неизвестна точная дата нападения, мы вынуждены рассматривать два возможных варианта. Первый – нападение произойдет 22—23 июня. Второй – нападение произойдет не ранее начала или даже середины июля 1941 года.

Следовательно, с одной стороны, мы должны предупредить приграничные округа о возможном нападении немцев в течение завтрашнего дня, а с другой – исключить возможность того, чтобы за нападение могла бы быть ошибочно принята очередная фашистская провокация, которые регулярно имеют место на наших границах, – скажем, боестолкновение с группой немецких диверсантов.