Армстронг вынул руку из кармана: в ней была лишь пачка сигарет. Остановившееся сердце Суслева снова забилось, хотя он еле справлялся с накатившей тошнотой.

– Мать твою! – пробормотал он.

– Что вы сказали, сэр? – как ни в чем не бывало переспросил Армстронг. – Что-нибудь случилось?

– Нет-нет, ничего.

– Не желаете английскую сигарету?

Суслев еле сдерживался, руки так и чесались вмазать наглому типу за то, что тот провел его. На лице и на спине выступил пот. Трясущимися пальцами он взял сигарету.

– Все это… это ужасно, а? Шпионаж, обыски, угрозы.

– Да. Может быть, вы окажете нам любезность и уйдете завтра, а не во вторник?

– Это невозможно! Нас что, травят, как крыс? – взревел Суслев, еще не решив, как далеко стоит заходить. – Мне придется поставить в известность мое правительство и…

– Пожалуйста. И сделайте одолжение, сообщите, что при осуществлении шпионской деятельности задержан майор КГБ Леонов и что ему предъявлено обвинение в соответствии с Законом о неразглашении государственной тайны.

Суслев утер с лица пот, стараясь оставаться спокойным. Только понимание того, что Меткин, по всей вероятности, мертв, помогало сохранить присутствие духа. «Но что еще он успел рассказать? – рвался изнутри крик. – Что еще?!» Он перевел взгляд на стоявшего рядом бледного Борадинова.

– Вы кто? – резко спросил Армстронг, перехватив этот взгляд.

– Первый помощник Борадинов, – произнес русский сдавленным голосом.

– Кто новый комиссар, капитан Суслев? Кто назначен вместо мистера Леонова? Кто старший партийный руководитель на судне?

Лицо Борадинова стало пепельным, а Суслев был рад, что часть давления переместилась на кого-то другого.

– Ну, так кто же?

– Он, – буркнул Суслев. – Первый помощник Борадинов.

Армстронг тут же устремил ледяной взгляд на Борадинова:

– Назовите, пожалуйста, ваше полное имя.

– Василий Борадинов, первый помощник, – запинаясь, произнес тот.

– Очень хорошо, мистер Борадинов, вы отвечаете за то, чтобы судно вышло в море самое позднее в полночь в воскресенье. Я официально предупреждаю, что у полиции есть основания опасаться нападения на вас триад – китайских бандитов. Ходят слухи, что оно намечено на раннее утро понедельника – сразу после полуночи. Слухи ходят упорные. Очень упорные. В Гонконге полно китайских бандитов, а русские отняли у китайцев немало их земли. Мы опасаемся за вашу безопасность и здоровье. Полагаю, это политическое… а?

– Да-да, я понимаю. – Борадинов сделался мертвенно-бледен.

– Но как же… как же ремонт? – начал Суслев. – Если рем…

– Пожалуйста, постарайтесь, чтобы он был закончен, капитан. Вам будет предоставлена дополнительная помощь или буксир, чтобы выйти из территориальных вод Гонконга, если потребуется. Ах да, и не будете ли вы так любезны явиться в Главное управление полиции в воскресенье в десять утра – извините, что в выходной день.

– Что? – побледнел Суслев.

– Вот официальное приглашение. – Армстронг вручил ему повестку.

Взяв ее, Суслев начал читать, Армстронг тем временем вынул второй бланк и вписал туда имя Борадинова.

– А это вам, комиссар Борадинов. – И он сунул бланк в руки русскому. – Предлагаю больше никого из экипажа на берег не отпускать – за исключением вас двоих, разумеется, – и немедленно отозвать на судно всех, кто находится в увольнении. Уверен, что дел у вас предостаточно. До свидания! – Бросив эти последние слова так неожиданно, что русские вздрогнули, он поднялся и вышел из кают-компании, закрыв за собой дверь.

Наступила оглушительная тишина. Малькольм Сунь встал и не торопясь направился к двери. Суслев тоже вскочил и хотел было последовать за ним, но остановился, потому что китаец вдруг резко повернулся к морякам.

– Мы вас всех арестуем, всех! – злобно проговорил он.

– За что? Что мы такого сделали? – У Борадинова даже дыхание перехватило. – Мы не…

– За шпионаж. Вы же шпионы? Вы, кагэбэшники, такими умниками себя считаете, едрит твою налево!

– Убирайся к чертям с моего корабля, – прорычал Суслев.

– Мы доберемся до вас всех – я не полицию имею в виду… – Малькольм Сунь вдруг перешел на беглый русский: – Убирайтесь с нашей земли, гегемонисты! Китай на марше! Пусть мы потеряем пятьдесят, сто миллионов солдат, у нас все равно останется вдвое больше. Убирайтесь, пока не поздно!

– Мы сотрем вас с лица земли! – заорал Суслев. – Мы уничтожим ядерным ударом весь Китай. Мы во… – Он осекся.

Малькольм Сунь смеялся ему в лицо:

– Титьку твоей матери на твой ядерный удар! У нас теперь свое ядерное оружие! Только начните, заканчивать будем мы. А то размахались ядерным оружием, кулаками, мечами с оралами! – Малькольм Сунь сбавил тон: – Убирайтесь вон из Китая, пока еще можете. Мы идем с Востока, подобно Чингисхану: Мао Цзэдун, Чан Кайши, я, мои внуки, их внуки, мы идем, и мы сметем вас с лица земли и вернем все наши земли, все до единой!

– Проваливай с моего корабля! – У Суслева заломило в груди. Ослепленный яростью, он двинулся на своего мучителя, Борадинов – тоже.

Ничуть не испугавшийся Малькольм Сунь отступил на шаг.

– Да пошел ты, подонок! – И продолжил по-английски: – Ударь меня, и я арестую тебя за нападение, а твой корабль будет задержан!

Русским пришлось приложить немалые усилия, чтобы сдержаться. Задыхаясь от ярости, Суслев засунул кулаки в карманы.

– Пожалуйста, прошу вас… прошу вас уйти. Пожалуйста.

– Цзю ни ло мо на тебя, на твою мать, твоего отца и всех ваших советских говноедов-гегемонистов!

– Прошу – сейчас же – уйти.

Распалившийся Сунь обругал их по-русски и заорал в ответ:

– Мы идем с Востока, как саранча…

Тут с палубы донеслась шумная перебранка, что-то глухо бухнуло. Он тут же повернулся и направился к двери. Остальные рванулись за ним.

Охваченный ужасом Суслев увидел Армстронга, который стоял у входа в радиорубку, расположенную рядом с капитанской каютой. Дверь была широко открыта, на англичанина уставились двое перепуганных радистов и застывшие рядом вахтенные матросы. Из внутренностей радиооборудования уже вился дымок. По «красной» тревоге старшему радисту предписывалось привести в действие систему самоликвидации секретного шифровального устройства, как только кто-то чужой откроет дверь или попытается взломать замок.

Обернувшись, Армстронг оказался лицом к лицу с Суслевым.

– А-а, капитан, простите великодушно, споткнулся. Простите, ради бога, – невинно проговорил он. – Я думал, тут «одно место».

– Что?