Это была не та тихая жизнь, на которую надеялась и рассчитывала Анна. В иную ночь ее наполнял ужас – не за себя, а за дочь. Она всегда думала, что Нами будет расти в Абудже с двоюродными братьями и сестрами, а в университет поступит в Санкт-Петербурге или Москве. Теперь она с сожалением сознавала, что Нами, скорее всего, никогда не изведает жизни в большом городе. Что их с Ноно не ждет старость в домике под склоном Зума- рок. Что ее прах после кончины рассеют над незнакомыми водами. Зато Абудже придется кормить тысячей ртов меньше. В сравнении с оставшимися на Земле миллиардами это ничто, однако из множества ничто складывается немалое число.

Ее каюта была меньше домика: две крошечные спальни, малюсенькая гостиная с исцарапанным настенным экраном и кладовая, в которую только-только уместились личные вещи. Таких квартирок в их коридоре было двадцать, и еще общий туалет в одном конце, кафетерий в другом. Четыре таких коридора на палубу. Десять палуб. В данный момент Ноно в камбузе третьей палубы репетировала с квартетом «блюграсс». Младший из музыкантов – тощий, как рельса, рыжий парень но имени Якоб Харбингер – занял все отведенное ему личное пространство настоящими цимбалами. Нами скоро должна была вернуться из школы на восьмой палубе, где Керр Акерман с помощью корабельных учебных программ преподавала двум сотням детей биологию и технику выживания, перекроенные под Евдоксию. После того как они все втроем пообедают в своем маленьком камбузе, Анна собиралась на собрание Гуманитарного общества на второй палубе, чтобы выступать в привычной уже роли лояльной оппозиции для молодых атеистов Джорджа и Тани Ли, это общество и организовавших. Анна не обманывала себя надеждой кого-нибудь переубедить, но путь предстоял долгий, и приятно было скоротать часок за доброй философской дискуссией. А потом вернуться домой, чтобы готовить проповедь на следующую неделю.

Она припомнила, как читала где-то о жизни в Древней Греции. Там тоже было мало личного пространства. Люди большую часть жизни проводили на улицах и площадях Афин, Коринфа, Фив. В том мире крепостью человеку служил не замок, а спальня. Это виделось ей утомительным, но и восхитительным. Анна уже в общих чертах представляла, что за сообщество они образуют. И уже сейчас старалась ради того, что будет, когда они доберутся до своей новой планеты. Решения, принятые в первом поселении, – зародышевые кристаллы, на которых однажды вырастет большой город. А несколько веков спустя усилия Анны создать доброе, заботливое, сплоченное общество определят, возможно, образ целого мира.

Разве для этого не стоит немножко постараться?

Голос Нами она услышала еще из-за двери – серьезный и прерывистый, как всегда, когда девочка чем-то увлекалась. Дочка не часто говорила сама с собой, стало быть, привела кого-то из школы. Так и оказалось.

Нами ввела, практически втащила в их маленькую гостиную мрачного мальчика-араба. Увидев Анну, тот немного опешил. Анна улыбнулась, не показывая зубов, не глядя ему прямо в глаза, не шевелясь. За последние годы она узнала, сколько никогда не чаяла узнать, об общении с травмированными людьми и успела понять, что люди во многом похожи на домашних животных, кошек и собак. Они плохо реагируют на угрозы и отзывчивы на мягкую доверительность. Не высшая математика, но об этом легко забывается.

– Это Саладин, – представила Нами. – У нас групповой проект.

– Приятно познакомиться, Саладин, – сказала Анна. – Рада, что ты смог к нам зайти.

Мальчик кивнул и отвел взгляд. Анне непросто было удержаться от соблазна разговорить паренька, выспросить, где он живет, кто родители, нравится ли ему в школе. Ей всегда не терпелось помочь человеку, даже если тот был еще не готов принять помощь. Пожалуй, в таких случаях особенно.

Нами, за двоих рассуждая о значении личности в истории, влиянии технологий и эпохе железных дорог, зашла в спальню и вернулась со школьным планшетом. Анна подняла бровь.

– Он весь день там пролежал?

– Забыла, – как ни в чем не бывало объяснила Нами. – Пока, мам.

С этими словами она удалилась.

Саладин, не ожидавший, что его оставят наедине со взрослым, замялся. Анна посматривала на него украдкой. Мальчик кивнул и шмыгнул к двери вслед за ее дочкой. Анна подождала секунду, другую, выдохнула и – сознавая, что так делать не следует, – выглянула за дверь. Нами с Саладином, проходя по узкому корабельному коридору, жались друг к другу. Держа приятеля за руку, Нами воодушевленно о чем-то толковала, а Саладин восторженно внимал.

* * *

– Так что за групповой проект? – спросила Анна.

На обед были пряные бобы с рисом, очень похожие на настоящие. Ноно устала после репетиции, а Анна ожидала бурного и несколько утомительного собрания «гуманистов», поэтому они не остались в камбузе, а унесли еду к себе. Нами, скрестив ноги, села под дверью, Анна с Ноно заняли два откидывавшихся от стены стула. В тесной комнатке, даже сидя у противоположных стен, они почти соприкасались коленями. На «Абби» они провели меньше года. К тому времени, как доберутся до Евдоксии, забудут, что значит простор.

– По истории, – ответила Нами.

– Серьезный предмет, – кивнула Анна. – А по какой именно истории?

Судя по тому, как исподлобья глянула на нее Ноно, прозвучало это не так непринужденно и беззаботно, как хотелось бы. Нами, впрочем, как будто не заметила.

– Нет, вообще по истории. Мы будем говорить не о том, что происходило в истории, а о том, что она такое. Ну, понимаешь… – Девочка взмахнула ложкой. – Зависит ли история от людей, которые что-то совершали, или, если бы они не родились, произошло бы в общем то же самое, только сделали бы это другие люди. Как в математике.

– В математике? – не поняла Анна.

– Ну да. Два разных человека одновременно производили некие вычисления. Так, может, и тут так же? Может, неважно, кто вел войну, потому что война начинается не из-за полководцев. Воюют из-за денег и за землю, на которой можно выращивать пищу, и тому подобное. Я эту часть пишу. Саладин пишет про теорию великих людей, но она уже устарела, потому что в ней говорится только о мужчинах.

– А… – Анна сама поморщилась, поймав себя на мысли: «Разумеется!» – И что пишет Саладин?

– Это теория, что без Цезаря не было бы Римской империи. Или что без Иисуса не было бы христианства.

– С этим трудно спорить, – заметила Ноно.

– Это же по истории проект. Мы религии не касаемся. А Лилиана пишет про маховик технологии, что перемены зависят от успехов в медицине, ядерной бомбы и двигателя Эпштейна и еще что история циклична. Все повторяется снова и снова, только выглядит иначе, потому что у нас новые инструменты. – Нами насупилась. – Этого я еще не понимаю. Но это и не мой раздел.

– А что ты думаешь? – спросила Анна.

Нами покачала головой, зачерпнула ложку «почти бобов».

– Глупо так разделять, – заговорила она с набитым ртом. – Как будто либо то, либо другое. Так никогда не бывает. Всегда есть кто-то, кто что-то делает. Знаешь, завоевывает Европу, или додумывается выстелить акведуки свинцом, или вычисляет настройку радиочастот. Одного без другого быть не может. Это как со спором «природа или воспитание». Где ты найдешь одно без другого?