Руси, и можно объяснить те, по-видимому, лишенные исторического смысла споры и междоусобия, раболепие перед татарами и предательства, которыми ознаменован период русской истории, наступивший после Александра Невского и продолжавшийся до того времени, когда ясно обозначился перевес Москвы над всеми ее соперниками.

Андрей также имел союзников; из них самым усердным является Феодор Ростиславич, по прозванию Черный, князь Ярославский — одна из более выдающихся личностей между современными ему удельными князьями. Он принадлежал к ветви смоленских князей, был внуком Мстислава Давидовича (известного своим торговым договором с немцами) и владел первоначально уделом Можайским. Вступив в брак с княжной Ярославской Марией, он получил Ярославский удел; овдовев, женился на дочери хана Менгу-Темира. По смерти старших своих братьев он наследовал и княжение смоленское; но, впрочем, поручил его своему племяннику (Александру Глебовичу), а сам остался в Ярославле. Феодор был усердным слугой ханов. Тем же раболепием перед ханами отличались и князья Ростовские, Борис и Глеб Васильковичи, сыновья того Василька, который, как известно, не согласился служить Батыю и был убит татарами. Эти князья часто ездили в Орду с поклонами и подарками и подолгу там проживали. Глеб женился также на татарке, подобно Феодору Ростиславичу Черному, а Борис там и умер во время приготовлений к походу на ясов. Александр Невский, как мы заметили, умел отклонять участие русских дружин в войнах татар с другими народами; но при его ничтожных преемниках мы видим эту повинность в полной силе. Так, в 1277 году северорусские князья по повелению Менгу-Темира ходили вместе с татарами в кавказские страны и помогли окончательно покорить воинственное племя ясов, или алан.

В некоторых местах Суздальской земли, очевидно, с появлением баскаков и других чиновников ордынских, возникли значительные татарские поселения. Особенно много татар, кажется, находилось в Ростове и его окрестностях. Жители, конечно, терпели от них большие притеснения. Однако и здесь проявлялась иногда сила высшей, христианской гражданственности: некоторые знатные люди из татар принимали крещение и сделались родоначальниками многих дворянских фамилий в России. Любопытно особенно местное ростовское предание о некоем ордынском царевиче, который был окрещен ростовским епископом Кириллом и получил имя Петр. Этот царевич Петр купил в Ростове у князя Бориса Васильковича участок земли, на котором построил церковь и основал монастырь (Петровский) с благословления преемника Кириллова, епископа Игнатия. Князь Борис потом так сдружился с Петром, что побратался с ним, и они любили вместе заниматься охотой с ловчими птицами на берегу Ростовского озера. Усердное служение ростовских и других князей татарским ханам, впрочем, не оставалось без некоторой выгоды для покоренного народа; ибо, пользуясь милостивым расположением завоевателей, князья эти многих христиан спасали от рабства и других бедствий. Однако население Суздальской Руси по всем признакам не столь легко мирилось с постыдным игом, как их князья, и не один раз поднимало мятеж. Так, в 1289 году, уже при сыновьях Бориса Васильковича, жители Ростова, с негодованием смотревшие на большое количество татар в своем городе, опять по звону вечевого колокола поднялись на своих притеснителей, разграбили их дома и выгнали их из города. Один из сыновей Бориса (Константин) поспешил в Орду и, вероятно, так умел повернуть дело, что хан оставил этот мятеж без наказания. А изгнанные татары воротились в Ростов. Эти ростовские князья, раболепствовавшие перед татарскими ханами, очевидно, не пользовались большим уважением своих соотечественников, если и самые пастыри церкви позволяли себе иногда поступки такого рода. Когда умер младший из сыновей Василька Глеб, упомянутый епископ Ростовский Игнатий совершил его погребение в соборном храме. Но спустя девять недель епископ вздумал за что-то осудить покойного князя и велел ночью перенести тело его как недостойного из соборной церкви в Спасский монастырь (1280). Еще жив был митрополит Кирилл II. Приехав в это время из Киева в Суздальскую землю и услышав о поступке Игнатия, он отрешил его от служения. Но за епископа вступился новый ростовский князь Димитрий Борисович, племянник Глеба (может быть, имевший неудовольствие на дядю), и выпросил ему прощение у митрополита. Прощая, митрополит сказал Игнатию: «Брате и сыну возлюбленный! До самой смерти своей плачься и кайся о таком грехе, что осудил мертвеца прежде суда Божия. А при жизни его, когда можно было его исправить, ты не только не исправил, но смирялся перед ним, брал от него дары, ел и пил за его столом. Прости тебе, Господи». В том же году этот уважаемый всеми митрополит скончался в глубокой старости, в Переяславле-Залесском, после тридцатисемилетнего управления Русской церковью; тело его отвезено было для погребения в древнюю русскую митрополию, то есть в Киев.

Ни один русский митрополит не предавался такой неустанной беспокойной деятельности, как Кирилл II. Его продолжительное пастырское служение совпало с первым периодом татарского ига, когда бедствия варварских нашествий и разорений глубоко потрясли и гражданский, и церковный порядок, когда за нищетой и отсутствием безопасности неизбежно начали распространяться тьма невежества, грубые, беспорядочные нравы, проникшие в самую среду духовенства. Кирилл предпринимал частые и трудные путешествия по разным краям Руси и везде старался восстановить устроение и благочиние церковное. Памятником его заботливости о своей пастве служит так называемое «Правило Кирилла Митрополита», составленное им сообща с русскими епископами на церковном соборе, происходившем во Владимире-Суздальском в 1274 году. В этом правиле главное внимание обращено на то, чтобы епископы не ставили в священники лиц недостойных и не брали бы никакой мзды за ставление. Предписывается также строго соблюдать уставы при совершении литургии, миропомазания и крещения; относительно последнего постановлено никоим образом не обливать, а крестить в три погружения. Далее это соборное правило восстает против народных языческих игрищ, которые сопровождались жестоким пьянством и боями; причем бились дреколием и иногда до смерти (особенно в «пределах новгородских»). Таких убитых на игрище собор лишает христианского погребения; о чем строго приказывает священникам.

Собор 1274 года был созван митрополитом по поводу рукоположения киево-печерского архимандрита Серапиона в епископа Владимиро-Суздальского. Этот Серапион (скончавшийся в следующем 1275 году) принадлежал к ученейшим книжникам своего времени и известен своими красноречивыми поучениями, или словами; из них некоторые дошли до нас. Содержание сих поучений составляют увещевания против грабительства, пьянства, прелюбодейства, воровства, «резоимства» (ростовщичества) и прочего, в особенности против некоторых суеверных обычаев, например, сожигания волхвов, выгребания из могил утопленников и удавленников во время какого-либо физического бедствия и тому подобного. Серапион в своих поучениях чертит яркие картины татарского нашествия и призывает народ к покаянию. Не должно забывать при этом, что такие пастыри и учители духовные, как Кирилл митрополит и Серапион епископ, по своему воспитанию и образованию принадлежат еще к