— Никто не должен знать, что я был здесь.

Феофил слегка нахмурился.

— Я никому не скажу. — Когда незнакомец не ответил, Феофил попытался уверить его в своем молчании. — Даю тебе слово, что твой приход останется между нами.

— Это твое слово. А ты римлянин. Я лучше останусь здесь.

Феофил потянулся за светильником, чтобы отставить его в сторону.

— Держи его рядом с собой, — раздался резкий шепот.

Феофил так и сделал, полностью уверенный в том, что незнакомец хочет видеть его лицо.

— Так тебя устроит?

— Устроит.

Феофил стал ждать вопросов незнакомца. Но молчание затянулось. Потом опять послышался шорох. Где–то в лесу заквакали лягушки.

— Я хочу знать истину о Боге, — прошептал незнакомец. — Расскажи мне все, с самого начала.

* * *

— Марта заболела, — сказала Фрейя, входя в длинный дом и подходя к полке, на которой стояли ее травы и снадобья.

— Заболела? — удивился Атрет. — Когда? Вчера она была в полном порядке.

— Этой ночью. Юзипий пришел ко мне сегодня, рано утром.

— И что с ней?

— Не знаю, он сказал, что какие–то боли и сильный жар.

— Наверное, съела что–нибудь не то. — Вар взял чашку с горячей кашей из рук Рицпы, даже не взглянув на жену брата. — Ты же знаешь, как она любит ягоды.

— Она сказала, что не ела никаких ягод.

— Ну, если не знаешь, что случилось, пусть ее посмотрит Аномия. Она ей поможет. По голосу Вара было понятно, Что он верил в сверхъестественную силу Аномии.

— Аномия сейчас с ней. — Фрейя не сказала своим сыновьям, что с появлением юной жрицы Марте стало еще хуже. Вар был очарован этой колдуньей, а Атрет был чересчур вспыльчив. Ему ничего не стоило бы приказать Аномии даже близко не подходить к сестре, а это только усугубило бы те непростые отношения, которые сложились между братьями.

Фрейя оглядела полку со своими снадобьями, думая, что лучше всего сейчас приготовить. Горький чай из конского щавеля прочистит Марте желудок. Отвар из желтого нарцисса вызовет у нее рвоту. От бузины она пропотеет. Если у Марты болит живот, голова, или если у нее жар, хороший глоток отвара из этих трав быстро поставит ее на ноги.

А если болезнь вызвана чем–то другим, более сложным?

Фрейя отогнала от себя эту мысль.

Таволга, белая ива, бальзам и некоторые другие средства безотказно понижают жар. Как базилик или остролист. Гелиотроп утолит боль, а маковый отвар навеет на нее сон.

Фрейя взяла сушеный желтый нарцисс и стала его молоть.

Прежде чем она пошла к Марте, Юзипий прошептал ей, что Марту всю ночь мучили страшные сны, в которых какие–то крылатые чудовища летели на нее с неба и впивались когтями в ее плоть и кости.

И теперь Марта говорит, что у нее болит именно там, куда впивались во сне эти чудовища.

К середине дня жар усилился.

По мере того как Фрейя наблюдала за ходом болезни, она укреплялась в подозрениях, что на Марту напали злые духи.

— Как мне тебе помочь? — спросила Рицпа, отвлекая Фрейю от тревожных раздумий.

Взглянув на прекрасную ионийку, Фрейя не могла отделаться от мрачной мысли. А что, если на Марту кто–то наслал проклятие?

Аномия.

Это имя прозвучало в сознании Фрейи так отчетливо, будто кто–то ей подсказал, но она тут же отбросила эту мысль. Это невозможно. Аномия не может насылать проклятие на своих соплеменников. Если на Марте какое–то проклятие, или если это какое–то колдовство, то это могут сделать только враги. Или те, кто завидует ей, желает отомстить.

Вооружившись всей своей проницательностью, Фрейя внимательно вгляделась в лицо ионийки, пытаясь разглядеть в нем признаки зла.

— Что случилось, госпожа Фрейя? — тихо спросила Рицпа, не отводя глаз. Почему Фрейя так смотрит на нее, так всматривается в ее глаза, будто пытается отыскать в них что–то? Рицпа подошла ближе. — Скажи мне, что мне сделать, чтобы помочь тебе? — Она участливо прикоснулась к женщине рукой.

Фрейя увидела в глазах Рицпы только доброту и сострадание. И все же, стараясь не терять своей гордости, она покачала головой. Она служит Тивазу! И всегда должна об этом помнить. Она не позволит себе доверять этой молодой особе, какой бы честной та ни выглядела. Жена его сына — чужеземка, которая верит в незнакомого Фрейе Бога, пытающегося уничтожить Тиваза. И, имея дело с Рицпой, Фрейя не имеет права ни на какие нежности.

— Смотри лучше за своим ребенком, — сказала Фрейя, поворачиваясь к Рицпе спиной. — А я уж как–нибудь позабочусь о своем.

Оскорбленная грубостью госпожи Фрейи, Рицпа больше ничего не сказала. Повернувшись, она встретилась глазами с Атретом. Он слышал все, что сказала мать, и не мог спокойно на это реагировать.

— Я присмотрю за своим сыном, — сказал он. — А ты возьми с собой Рицпу. — Это прозвучало как приказ, а не как предложение.

— Твоей женщине там делать нечего, — сказала Фрейя, размалывая травы, — а от ее присутствия Марте станет только хуже.

Твоей женщине? Атрет обиделся еще сильнее.

— Хуже? — Он отставил свою чашку в сторону и встал. — Почему от присутствия Рицпы Марте должно стать хуже? Она же хочет тебе помочь.

— Атрет, — сказала Рицпа умоляющим голосом. — Это же естественно, чтобы с Мартой была сейчас мать, а не незнакомка.

— Ты не незнакомка. Ты — моя жена. И им давно пора это понять.

Рицпа положила ладонь ему на руку.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она. — Так ты ничего не добьешься.

Вар отставил в сторону свою пустую чашку.

— За нашей сестрой присмотрит мама. — Схватив свой посох, он встал и захромал к воротам, ведущим к скотине. — А твоя ведьма пусть держится от нее подальше, — прошипел он уходя.

Лицо Атрета сначала покраснело, потом побелело.

— Что ты сказал?

Вар хлопнул воротами и с вызовом посмотрел на него.

— Что слышал!

Атрет направился к нему.

Рицпа схватила его за рукав.

— Не делай этого, — отчаянно прошептала она, но Атрет отдернул руку. — Ради Божьей любви, Атрет, подумай, что ты делаешь, — тихо умоляла она. — Помни, о чем мы с тобой говорили.

Разговор, который был у них в лесу, со всей ясностью всплыл у Атрета в памяти. Гневаясь, не согрешайте. Ему потребовалось напрячь всю свою волю, чтобы унять эмоции, которые всего минуту назад охватили его, подобно дикому ветру, — и он остановился.

Вар нахмурился. Встревоженный, он посмотрел на Рицпу и Атрета, потом повернулся и пошел по коридору, открывая стойла.