порой все в тумане, который не расходился в течение целого дня и не позволял видеть на расстоянии одного аршина от своего соседа.

30 ноября, еще при полной темноте и густом тумане, рано утром два полка красной конницы, потеснив заставы, подошли к с. Сергиевка. Орудия открыли огонь на коротких пределах прямо с места парка, находясь под ружейным и пулеметным огнем противника. Наступление было отбито, противник отошел, бросив своих убитых. Ранен у нас прапорщик Мартыненко.

Формирование третьей марковской батареи

Как мы уже знаем, она была сформирована из гвардейских офицеров, при нашем дивизионе, но с 21 ноября почти все офицеры гвардии были переведены в Крым в Гвардейский Отряд, а свою батарею должны были сдать, и она включалась, точнее, оставалась в составе 1-й пехотной дивизии.

Полковник Миончинский назначил ее командиром штабс-капитана Стадницкого-Колендо и несколько офицеров из генерала Маркова батареи: подпоручиков Леонтьева[261], Никитина[262], Ледковского[263], поручика Лопина[264], прапорщиков: Качалина[265], Парышева[266], Сорокина, Бобынина[267], Макаревича[268] и Афанасьева[269], при старшем офицере поручике Щавинском[270]. Красные погоны у солдат заменены черными марковскими.

26 декабря в с. Калиновка прибыл полковник Лепилин Александр Михайлович, л.-гв. 3-й артиллерийской бригады и перешедший в армию, и вступил в командование, а штабс-капитан Стадницкий-Колендо стал 1-м старшим офицером. Никаких данных о действии батареи, за период ее пребывания в гвардии, не имеется.

30 ноября, с вечера, части заняли район сел Грушевка—Калиновка. Густые туманы и сильные морозы затрудняли наблюдение. Затем разразилась страшная метель, совершенно отрезавшая от тыла, начались испанка и сыпной тиф, питание из-за бедности населения скудное. Прерван был и телефон, а больные и раненые не эвакуировались несколько дней. 13-го в Грушевку прибыли 3-я батарея и две гаубицы, на волах. 1-е орудие под командой штабс-капитана Шперлинга перешло в с. Калиновка в Сводно-гренадерский батальон, при отряде полковника Колосовского.

Смерть полковника Миончинского

14-го отряд полковника Сальникова при трех орудиях генерала Маркова батареи, выступил из Грушевки для наступления на с. Медведовское. Хотя бой за село и был упорный, но выбить противника не удалось, и отряд остался ночевать на снегу в поле, при сильнейшем морозе. Утром бой возобновился, селение занято. За ночь у многих потрескалась обувь от огня костров и до 30% оказалось обмороженными из-за отсутствия теплой одежды.

16-го с утра отряд перешел в наступление на с. Шишкино, где находились главные силы Таманской армии. Произошел очень упорный бой, ибо к красным подошли резервы.

Вместо полковника Миончинского приехал полковник Третьяков, сказавший, что полковник Миончинский не приедет, так как занят делами хозяйственными по дивизиону. Тем временем бой разгорался, малочисленные цепи марковцев залегли, красные батареи обильно все обстреливали, и вдруг ко 2-му орудию на рыси быстро подъезжает наш командир и говорит: «Не вытерпел, уж так у вас стреляют; наверно, очень весело. Все бросил и решил приехать».

В это время у красных выскочил бронированный трактор; второе орудие получает приказание стрелять по нему, а сам командир с 3-м орудием вылетает вперед и открывает огонь на прицеле 20.

Кругом разрывы, и осколком одной из гранат полковник Миончинский смертельно ранен. Подъехавшая с повозкой батарейная сестра Д.И. Сулацкая стала делать ему перевязку, но рана в живот была тяжела и Д.Т. Миончинский скончался, не приходя в сознание. В батарее ранены Полубинский[271] и Сокольский[272], 4 солдата и 2 лошади. Отряд, теснимый красными, отошел в село Медведовское. В командование дивизионом вступил полковник Машин, а генерала Маркова батареей – штабс-капитан Князев.

Тяжело было на душе у всех марковцев, судьба была жестока к ним. Еще один из их храбрейших начальников пал смертью храбрых.

Через несколько дней тело полковника Миончинского было похоронено в Екатеринодаре в присутствии генерала Деникина, лично несшего гроб, всего штаба армии, английской и французской миссий, многочисленных сослуживцев и друзей, погребено в усыпальнице Собора, рядом с могилой генерала Алексеева.

* * *

17 декабря противник перешел в наступление, и с утра начался сильный бой, никакие потери его не останавливали, и под натиском начался наш отход к с. Ореховка. Ранен пулей в горло генерала Маркова батареи прапорщик Архипов.

Весь день 18-го прошел спокойно: густой туман при 10 градусах мороза.

19-го на фронте дивизии начались атаки таманцев с раннего утра, коих превосходство в числе было велико. В с. Калиновка стояло 1-е орудие генерала Маркова батареи с 1-м батальоном генерала Маркова полка и со Сводно-гренадерским, недавно сформированным и нестойким. Накануне батальон генерала Маркова полка был направлен в с. Ореховка, и орудие осталось с гренадерами. Противник повел наступление, а к полудню его конница обошла фланг и заняла часть селения. Гренадеры стали поспешно отступать, орудие осталось без прикрытия. Заметив все это, штабс-капитан Шперлинг на широкой рыси вывел орудие, но четыре наших телефониста, сматывавшие провод, были атакованы конницей. После сопротивления прапорщики:

Кислицын[273] убит пулей, Павлов[274] зарублен, а Меньков[275] и Степанов[276] захвачены в плен.

После целого ряда издевательств, в одном белье по снегу и в мороз, их отвели в с. Падинское, где снова издевательства, после которых они были облиты керосином и сожжены живыми.

На правом фланге дивизии еще до рассвета начался бой. В тумане красные атаковали в сторожевом охранении 2-е орудие генерала Маркова батареи, которому пришлось отходить вдоль фронта под ужасным огнем и по скользящей дороге. Был убит солдат-ездовой, несколько лошадей, орудие, затертое в селе повозками, пришлось оставить, причем доблестный прапорщик Лисенко вынес прицел и панораму, а другие и замок орудия. Весь день шел сильный бой. В гаубичной батарее, отходящей в особо тяжелых условиях с волами в уносах, ранены: прапорщик Полухин[277], подпоручик Порецкий[278] и тяжело полковник Ленартович[279], умерший через два дня от заражения крови.

Оставив с. Высоцкое, части дивизии отошли в Сергиевку, откуда 20-го после тяжелого подъема легкие орудия расположились в редких цепях пехоты. Наступал очередной кризис и конец Ставропольского сражения. Некоторые части пришлось отвести в резерв для пополнения. Фактически сотни стояли против многих тысяч. В полках добровольцев оставалось не более 120—150 человек, лучше было у кубанцев: прибывало пополнение из новых их станиц. В тылу несознательные разлагатели формировали что-то, сидя по кафе и ресторанам. Генерал Деникин пишет: «Люди гибли, но оставались традиции, оставалась идея борьбы и непреклонная воля к ее продолжению. Старые, обожженные, обрубленные, но не поваленные стволы обрастали новыми ветвями, покрывались молодой листвой, и снова