живой силы, которые должны были вызвать за собой неминуемую гибель предполагавшихся к развёртыванию кадров.

В этом заключается основная причина неудач 14-й армии.

Политика стратегического штопанья прорех, производимых противником, полная потеря инициативы и растерянность, сквозящая в распоряжениях Южфронта июньского периода, немало прибавили шансов для разразившейся теперь катастрофы, под которой падает вся Украина.

Бегство и полное внезапное разложение 13, 8 и 9-й армий, против которого нами своевременно были предложены меры в виде объединения командования из трёх армий на Укртерритории, что дало бы возможность остановить их и начать вливать немедленно новые силы, были встречены с насмешками, как желание возродить главковерхов на пустом месте (по выражению товарища Троцкого) и воссоздать Украинский фронт с митингованием (по мнению товарища Ленина).

Эта растерянность вскоре, благодаря категорическому тону наших требований перешедшая в явное к нам недоверие, обусловила собой величайшую из нелепостей, которые когда-либо видела военная история, а именно передачу руководства 14-й армией в оперативном отношении 12-й армии. Тот, кто теперь, в половине августа, имел дело с 12-й армией, знает, что это за учреждение, по свидетельству товарища Бубнова, несравненно во много сот раз худшее, чем штаб 14-й армии. Штаб 12-й армии совершенно не знаком не только с операциями и частями 14-й армии, невзирая на донесения, которые ему правильно посылались, но совершенно не знает даже своих собственных частей, по отношению к которым такое незнание является уже прямо преступным. Реввоенсовет 12-й настойчиво требовал, чтобы нами была брошена в бой бригада Дмитриева в начале июля, тогда как она ещё и сейчас представляет собой недостаточно сорганизованную и устойчивую воинскую массу. Разговор по прямому проводу, лента которого хранится в архиве штарма 14-й, подтвердит каждому, что нам пришлось отстаивать положение, что лучше поступиться частью территории, чем бросать все резервы, могущие превратиться в грозную силу по истечении известного срока, но, вводимые немедленно в бой, тем самым обрекаемые на немедленное разложение. Командарм 12-й товарищ Семёнов настойчиво советовал вопреки категорическим приказаниям товарища Троцкого формировать отряды из местных крестьян, которые якобы чрезвычайно удачно формировались товарищем Егоровым, полтавским начальником боевого обучения, а на деле своей неустойчивостью после шатания богунцев (имеются в виду красноармейцы Богунского полка. — Н. В.) привели к Полтавской катастрофе. Тот же командарм 12-й товарищ Семёнов обещал нам дать в виде подкрепления бригаду Филиппова, оказавшуюся на деле давным-давно переформированной в полки дивизии Ленговского, и говорил об идущей к нам дивизии Ткаченко, части которой под другими наименованиями давно уже дрались на нашем фронте.

Оперативное управление, исходившее из 12-й армии, явилось основной причиной той катастрофы, которая сейчас, накануне, быть может, падения Киева и сдачи Одессы, является несомненной реальностью.

Предложенная нами Семёнову операция, имевшая целью сосредоточить дивизию Ленговского под Екатеринославом, что дало бы возможность не только занять, как было сделано Крымской дивизией, но и удержать его и распространиться по левому берегу Днепра (что это было возможно, об этом свидетельствуют и заявления самого Ленговского, и ход операции Крымской дивизии), была отвергнута Семёновым на том основании, что операция уже не годна после сдачи Екатеринослава. На самом же деле мы получили все силы дивизии Ленговского и значительную часть сил Крымской дивизии совершенно свободными и могли бы их сосредоточить гораздо скорее, чем это было сделано на одноколейной желдороге в Полтавском направлении, куда части должны были направляться из района, связанного прекрасными рельсовыми путями с Екатеринославом. Только впоследствии товарищ Егоров, новый командюж, обратил внимание 14-й армии на то, что наша точка зрения являлась единственно правильной и что южный участок должен служить предметом нашего исключительного внимания. Семёнов производил накопление сил в Полтавском направлении в течение трёх дней с 18-го по 22-е июля, держал концентрированную дивизию готовой к бою, но не пускал её в дело, пока противник не вырвал с таким трудом скопленные силы в кулак. К сожалению, командование 14-й было лишено возможности влиять на события по левому берегу Днепра, так как Полтавская группа, в состав которой вошёл ряд частей 14-й армии, была изъята Семёновым из командования 14-й армии и туда был назначен преданный в настоящее время суду так называемый командующий войсками левобережной Украины, своими невероятными оперативными распоряжениями погубивший бригаду Ткаченко и ряд полков.

Понятно, что при таком состоянии командования ожидать какого-либо руководства не приходилось, невзирая не только на полную готовность выполнять оперативные задания, но и на горячее желание оперативного управления, которое позволило бы нам точно и ясно разрешать местные армейские задачи.

Остаётся добавить только, что превосходящие силы противника, неизменно позволявшие ему бросать свежие резервы против тех из наших частей, которые побеждали его в бою, довершили те недостатки, которые наблюдались в армии и привели к теперешним печальным последствиям.

Из изложенного ясно, насколько непродуманными являются обвинения, предъявленные нам по следующим пунктам.

Во-первых, в том, что мы не сформировали в месячный срок армии и управления.

Во-вторых, что мы не допускали направления панических телеграмм с ультимативными требованиями.

В-третьих, что мы не поддерживали связи с высшим командованием и держались партизанской точки зрения на постройку и управление армией.

Тому, кто обвиняет нас в отсутствии у нас управления в армии после месячного срока, прекрасно известно, что все обещания в области снабжения оставались невыполненными и что товарищу Троцкому пришлось прибегнуть к исключительным мерам вплоть до перемен в российских органах снабжения, чтобы поставить его на ббльшую высоту.

Известно также и то, что задачи, ставившиеся перед нами в оперативном отношении, находились в прямом разрезе с задачами формирования, что товарищ Троцкий, давая задания, по-видимому, не был осведомлён о соответствующих оперативных заданиях фронта, тогда как совершенно очевидно, что одни непосредственно вытекают из других.

Обвинение в недопустимом и паническом тоне телеграмм является просто смешным в настоящий момент, когда катастрофа, явившаяся результатом нежелания понять, что каждое слово этих телеграмм было лишь точным отображением действительности, разразилась над советскими республиками.

По третьему пункту обвинения мы можем сказать чистосердечно, что нами было сделано всё, что было в человеческих силах. Не наша вина, если вопреки нашим категорическим требованиям товарищ Антонов, прекрасный стратег и талантливый военный оператор, но никуда не годный организатор, был поставлен для завоевания громадной страны ничтожными средствами. Он неминуемо должен был бросить страну в бездну махновщины и григорьевщины, что предвидели, разумеется, и пославшие его, но, очевидно, считавшие, что эта историческая авантюра послужит на пользу революции.

Не наша вина, что дело управления Украиной было поручено тем, кому в России за бездарностью или преступностью не оставалось места в работе, за исключением немногих ответственных товарищей.

Мы всеми