class="p1">— Вы дадите мне больше. Что бы вы ни думали, госпожа герцогиня, но я приехал не один!

— Ах вот оно что! Если вы приехали меня арестовать, то вам же будет хуже и…

— Ради бога, дайте мне возможность наконец сказать вам, — начал он раздраженно.

Но Изабель снова прервала его, неожиданно рассмеявшись.

— Только бога нам тут и не хватало! Конечно! Вы же принадлежите церкви. Должна вам сказать, что в вашем лице церковь производит на меня престранное впечатление. А господь бог в лице Мазарини и в вашем имеет престранных служителей. Возьмите в свою компанию еще кардинала де Реца, и получится трио, которому, я полагаю, не стоит доверять спасение своей души! — И став серьезной, Изабель сказала: — Я посягнула на ваши пять минут! Вам слово!

Может быть, желая избежать ее сверкающего насмешкой взгляда, он поднялся со стула и, слегка поджав губы, подошел к окну, смотревшему на город, и оперся одной рукой на подоконник.

— Правда то, что я люблю вас, и я яростно ненавижу Конде, вполне возможно, из-за вашей любви к нему, а не из-за его адского высокомерия. Да, я донес на вас. Но совсем не для того, чтобы вы последовали за Конде, а для того, чтобы иметь возможность похитить вас и отвезти в замок, который принадлежит мне, чтобы беречь вас только для себя. У себя, в укромном убежище, я превратил бы вас в кумира, жил бы у ваших ног, счастливый, что могу любоваться вами. День за днем я насыщал бы свой взор вашей красотой и никогда бы не позволил себе посягнуть на вас. Я хотел обнять вас таким океаном любви, что однажды вы были бы ею тронуты, и в одну прекрасную ночь, быть может…

— И каким же образом вышло, что мы с вами находимся не в вашем, а в моем доме? Что я выслана из Парижа… Что я в своем замке? — Изабель больше не смеялась.

— Я оказался последним дураком! — Голос Фуке был мрачен, в нем слышались боль и гнев. — Упустил счастливую возможность! Вы ускользнули у меня из рук, и я навсегда останусь безутешен.

Он замолчал, подошел к столу и опустился на стул. Изабель прервала молчание.

— В таком случае объясните, зачем вы приехали ко мне сегодня вечером? Вы хотите извиниться?

— Нет. Я хочу вас предостеречь.

— Кого я должна остерегаться?

— Самое себя. С вами обошлись с большим снисхождением, отправив вас в ваш прекрасный замок. Этим вы обязаны королеве… И тому расположению, какое питает к вам кардинал.

— Он необыкновенно добр!

— Не стоит насмехаться. Так оно и есть. Королева и кардинал считают, что вы желали «уладить» отношения между двором и господином принцем. Что было совершенно естественно, зная, какие тесные отношения связывают вас с семьей де Бурбон-Конде. И поскольку принц был виновен лишь в бунтовщичестве, то можно было проявить некоторое снисхождение к победителю при Рокруа, Лансе и многих других городах! Но с тех пор многое изменилось, и приговоры, которые обрушатся на виновных, подтвердят это. Принц де Конде продался врагам. Он стал изменником и заслуживает смертной казни. По этой причине вы должны прекратить с ним всякие сношения!

Изабель сдвинула брови: она не любила, когда ей приказывали, да еще таким непререкаемым тоном.

— Кто вас послал ко мне?

— Скажем, я послал себя сам. Для меня несносно видеть вас на пути к Бастилии, в черной закрытой карете, окруженной гвардейцами.

— Для того чтобы увидеть сие горестное зрелище, нужно при нем присутствовать. Надеюсь, вы не собираетесь поселиться здесь, ожидая его?

— Поселиться здесь, оберегая вас, мое самое заветное желание.

— Оберегая или выслеживая? И главное, обрадовав газеты, которые тут же сообщат, что я ваша любовница.

— А что тут плохого? Я пользуюсь у дам успехом, так что никто этому не удивится. Почему бы и не у вас?

Изабель уже стояла на ногах, вынудив подняться и своего собеседника, и вот они стояли лицом к лицу, разделенные лишь письменным столом. Младший Фуке был отважным человеком, но и он был смущен тем огнем, который полыхал в глазах молодой женщины.

— Потому что я герцогиня де Шатильон, урожденная де Монморанси, а не просто дама!

— А кто же, по-вашему, я? Лакей? Жалкое ничтожество? Моя семья осыпана почестями, моя мать урожденная де Мопеон, мой старший брат — главный прокурор парламента…[57]

— Я не умаляю ваших достоинств, но не бросайте тень и на мое имя, я вдова, и мой сын, маленький герцог, живет вместе со мной.

— Что не помешало вам открыто сделаться любовницей де Конде, предателя короля, изменника родины. А какую переписку вы с ним ведете! Неужели вы не понимаете, что мое присутствие рядом с вами послужит вам защитой…

— От каких опасностей? От шпионов Мазарини, среди которых вы главный? Благодарю вас! Идите вон, господин аббат Фуке! Чем дальше я от вас, тем в большей я безопасности.

Она указала ему на дверь. Он поклонился. Его губы скривила злобная усмешка.

— Я сумею заставить вас пожалеть о вашем высокомерии, госпожа герцогиня. И мой вам последний совет: прекратите переписку с де Конде, иначе…

— Вон! — воскликнула она в ярости. — Лакей вас проводит!

К удивлению Изабель вместо лакея появился Бастий.

— Госпожа герцогиня звали?

— Проводи господина аббата Фуке и прикажи, чтобы ему привели его лошадь. Потом вернись и доложи!

Само собой разумеется, что аббат вышел, не поклонившись, на что Изабель не обратила внимания. Она подошла к камину и села возле него в кресло, протянув к огню руки, чувствуя, как они заледенели. Несмотря на красоту и безупречные манеры, аббат вызывал у нее что-то вроде содрогания. Он напоминал ей змею. Может быть, из-за неподвижного взгляда из-под полуопущенных век, которые никогда не поднимались? В любом случае Изабель стало легче, когда она услышала удаляющийся топот лошади.

И почти сразу же в кабинет вошел Бастий. Он был настолько озабочен, что заговорил, не дожидаясь, пока его спросят.

— Почему вы принимаете этого злодея?

— Я догадываюсь, что он не святой, но рискуешь остаться в пустыне, если принимать только людей хороших.

— Этот человек настоящий злодей! Он в ответе за последние беспорядки в городе, я сам видел, как он раздавал солому, когда поджигали ратушу. И еще он главный среди соглядатаев у Мазарини.

— Успокойся, я нисколько не обольщаюсь на его счет и буду очень удивлена, если он сюда вернется. Я его выгнала, не побоюсь этого слова.

— Он вернется! Я это чувствую, хотя не могу сказать почему.

— Он заявляет, что любит меня, и, если хочешь