был гнусным старикашкой, а вот Кезеон… Все его слова пробуждали в Нуске странные подозрения и отвращение. Он хоть и не был жесток, часто вставал на сторону лекаря и пытался сгладить углы, но казалось, что делал это с какой-то определенной целью. И Нуска, размышляя о том, какой же могла быть его цель, только внутренне содрогался и сплевывал на землю.

В последнее время Нуска стал особенно подозрителен именно к фасидцам. Что кроется за их серо-синими глазами, подобными водной глади? В какой-то момент лекарь начал осознавать, что хоть они и сурии светлой стороны, но склонны к обману, интригам и с легкостью скрывают свои истинные намерения. Нуске было приятнее иметь дело даже с Волиу, который открыто выражал свое презрение и постоянно лез с лекарем в драку.

Когда два хаванца перешагнули порог, со скрипом приоткрыв деревянные двери, их тут же обступила охрана. Видимо, никто не ожидал, что сегодня в гости нагрянут два хаванца, чья энергия в одночасье накроет раскинувшуюся в лесу обитель.

Старейшины уже были готовы к их приходу, ведь наверняка почувствовали исходившую от Минхэ мощь.

– Вот это гости! Сурии Минхэ, сколько лет прошло! Я уж думал, что вас погребло под одной из лавин еще лет десять назад.

Нуска поморщился и уставился на восседавших на стульях старейшин. Эта картина была лекарю настолько знакома, что к горлу подступила тошнота. Да и голос, полный насмешки, только усиливал неприятные ощущения. Все эти напыщенные аристократы не имели никакого права так разговаривать с учителем Нуски.

Лекарь напрягся и уже шагнул вперед, чтобы вступить в перепалку, но Минхэ преградил ему путь рукой.

Нуска нахмурился и встретился взглядом с учителем. А затем понуро склонил голову. Учитель вновь обдал его своим недовольством, словно холодной водой.

– Что же… Если не ошибаюсь, вы – старейшина Кезеон? – обратился Минхэ к развалившемуся на стуле фасидцу.

– Какая честь! Сурии Минхэ помнит мое имя – по этому случаю стоит закатить еще одно празднество. Как считаете, старший учитель Минхэ, найдете ли вы время между своих тренировок, чтобы составить мне компанию? – Кезеон не говорил, а выплевывал каждое слово. Нуска чувствовал, как накаляется обстановка. Он все порывался вступить в перепалку, но сдерживался. Учитель однозначно выразил свою позицию: ему не хотелось, чтобы ученик вступался за него, взрослого и могущественного сурии.

– К сожалению, я здесь ненадолго. Как видите, Нуска провел два месяца со мной в горах и теперь готов принять участие в экзамене на получение ранга, – прямо ответил Минхэ и посмотрел на Кезеона, который продолжал пожирать статного хаванца глазами. С первого взгляда было понятно, что между ними имелись неразрешенные разногласия. Только вот Нуска был уверен, что Минхэ даже с трудом вспомнил имя этого фасидца.

Похоже, Кезеон и сам об этом догадывался, а потому с каждой секундой закипал все сильнее. У старейшины были длинные окрашенные черным ногти, и он в раздражении теребил ими свои серебристо-русые волосы, собранные в тугой хвост.

Нуска не мог сказать, красив этот фасидец или нет. Его кожа была бела, а из-под плотно сидящих синих одежд через вырез на груди выступали упругие мышцы.

– Даже если так, вы должны проявить к старейшинам хоть немного… – повысив голос, продолжил спор Кезеон, но его резко и грубо перебили.

– Вы привели Нуску сдавать экзамен? А вы хоть знали, кого брали в ученики? Не верится, что вы с такой уверенностью сейчас заявляете о его участии, когда на счету Нуски невообразимое количество нарушений и несданных тестов, – громко и высокомерно заявил Аверис, чьи глаза холодно поблескивали в полумраке.

В этом здании все время царила темнота. Комната была довольно большой, а вот освещение – скудным. Несколько развешанных под потолком свечей не справлялись и то и дело подрагивали от порывов ветра, сквозивших из щелей в потолке.

– Насколько мне известно, Высший сурии эрд Син Рирьяд не так давно подписал указ, позволяющий любому сурии без рода и рекомендаций участие в сдаче экзамена. Как бы это ни было опрометчиво, но северная обитель обязана подчиняться предписаниям Дворца, – все так же спокойно отвечал на это учитель. Нуске на секунду удалось увидеть притаившуюся в уголках его губ улыбку, которая совсем не вязалась с темным огнем, разгоравшимся в глазах хаванца. Нуска прекрасно знал, что означает этот блеск – желание сию секунду вступить в смертельную схватку.

И вдруг голову поднял сиф. Нуске впервые удалось увидеть его лицо – старческое и сморщенное, а эти глаза, подернутые бельмами, напомнили лекарю о том старике в лесном племени. В Скидане не так часто удавалось встретить сурии в возрасте. Многие из старшего поколения погибли в Континентальной войне, и потому Нуска с неприкрытым интересом изучал лицо скрючившегося на стуле старика, который сейчас впивался острыми пальцами в подлокотники, чтобы не скатиться вниз, прямо под ноги гостям.

– Минхэ? Это – сурии Минхэ? – проскрипел он, а затем Нуска почувствовал, как задрожала земля под его ногами. – В каком тоне вы смеете разговаривать с сурии Минхэ? Вы должны немедленно принести ему извинения!

Нуска так и вылупился на этого молчаливого старика, Мейзо. То, что он встал на сторону учителя, уже подкупало лекаря.

– Старейшина Мейзо, я не могу злиться на старейшин северной обители. Извинений не требуется. Ведь именно я покинул обитель и ушел в горы, их возмущение оправдано, – покачал головой учитель, а затем вдруг согнулся в кратком поклоне. И сиф сделал то же самое – наклонил вперед голову, словно здороваясь и одновременно выказывая уважение.

Нуска сразу обратил внимание на то, что Мейзо оказался единственным из присутствующих, перед кем Минхэ склонил голову. От других старейшин это тоже не укрылось – они только заскрипели зубами, но ничего не сказали.

Как же забавно было наблюдать за тем, как высокопоставленные сурии превращались в послушных щенков перед кем-то более высокопоставленным. Нуска испытал истинное наслаждение, разглядывая их скривившиеся лица. Все-таки сиф Мейзо был старше, а потому занимал положение выше. Из-за преклонного возраста он не мог принимать участие в решении большинства вопросов, и обычно главенствующую роль на себя брал Аверис. Но по факту главным все равно оставался этот престарелый сиф.

– Пусть все выйдут. Мы обговорим этот вопрос с сурии Минхэ наедине, – хрипло проговорил старик и уставился своими глазами-щелками на других старейшин. Нуска прямо видел, как их лица побагровели, как челюсти стиснулись, но старейшины молча поднялись и ушли куда-то вглубь дома, громко хлопнув дверью.

Нуска устало выдохнул и направился в противоположную сторону, к двери, куда один за другим уже выходили стражники.