Эта политика, впрочем, не обязательно является безрассудной. Все зависит от представления о месте Франции в мире. Но если будущее докажет, что Франция призвана отвоевать свое место среди великих держав, то не стоит ли обдумать другую концепцию большой американской политики, которой бы стоило с 1940 выступать за Францию, не допустить ее поражения и доверять ей?

Г-н Хопкинс заявил, что он согласен с генералом де Голлем. Последний свел проблему к основным фактам. Но остается еще и тот, что американский народ был поражен масштабами разгрома Франции в 1940. По мере того, как он вникал во внутренние проблемы французской политики перед войной, он ужасался открывающимся ему слабостям.

Уже много недель прошло с тех пор, как враг был изгнан с большей части нашей территории усилиями союзнических и французских частей армии, флота и авиации. Радость и гордость освобождения не мешают нации смело смотреть в глаза суровой реальности, перед которой она стоит, и ясно оценить пути к своему спасению.

Во-первых, французы знают, что война, в которой они сражались в первых рядах вот уже более сорока девяти месяцев, еще не закончена. Несмотря на страшные удары, полученные на западном и восточном фронтах, враг восстановил линию фронта от Бреды до Бельфора. Он упорно сопротивляется в итальянских Апеннинах, ведет ожесточенные бои в Польше и Прибалтике. Германия будет повержена только после новых кровавых усилий, в которых Франция хочет и должна принять самое широкое, насколько это возможно, участие.

Эту мировую войну, одновременно и французскую войну, нам приходится вести в том состоянии, в каком мы оказались после великих сражений 1940, после более четырех лет нашествия, гнета и грабежа, наконец, после боев, бомбардировок и разрушений 1944. Всего же 300 000 человек, убитых врагом на полях сражений или расстрелянных, около 2 миллионов военнопленных и депортированных, наше производство вооружения сведено до ничтожных количеств, большинство наших мостов взорвано, наши дороги, наши средства коммуникации почти полностью парализованы, наши шахты в плачевном состоянии, наши заводы стоят без угля и электричества, наши сельскохозяйственные орудия изношены, наши запасы горючего, топлива, сырьевых материалов полностью уничтожены — таков итог на сегодняшний день. То же, что у нас еще остается из поездов, кораблей, сырья, мы вынуждены чаще всего отдавать на военные нужды в распоряжение Объединенного командования союзников. Короче говоря, даже самое элементарное возобновление деятельности большинства предприятий сталкивается с тысячами препятствий и длительными задержками.

Некоторые посчитали, что при таком положении вещей помощь союзников будет огромной и быстрой. Это лишь иллюзии. Первейшим долгом воюющих сторон является насыщение всепожирающей битвы, что налагает на Францию тяжелое бремя и решение обширных проблем внутри страны. Кроме того, союзники представляют собой государства, каждое из которых, сражаясь вместе с нами против одного врага, преследует свои интересы и ведет собственную политику. Разумеется, многие из французов могут удивиться той своего рода изоляции, в какой другие великие державы держат в настоящее время Францию во всем, что касается ведения войны и подготовки мира. Будущее покажет, было ли такое отношение полезным для лагеря свободы, выгодным для того великого дела, за которое страдают и бьются миллионы и миллионы мужчин и женщин во всем мире, благоприятным для будущего единения существующей коалиции. Но на данный момент мы должны принимать вещи такими, как они есть, признать, что при существующих трудностях мы должны рассчитывать в первую очередь на самих себя, и понять, что наше величие завтрашнего дня, как и вчерашнего, будет зиждиться не на благосклонности других, а на наших собственных усилиях.

Как бы трудны ни были условия, ничто не сможет превзойти мужества французского народа. Наоборот! С первого дня национальной беды мы не сомневались, что она нам очень дорого обойдется, и в том ужасающем положении, в каком мы долгое время находились, мы полностью отдавали себе отчет в том, какие бесчисленные испытания нам придется преодолеть сразу же после освобождения. И более того, я осмелюсь сказать, что мы почти что заранее приветствовали эти трудности, потому что они позволили бы и нам самим и иностранцам оценить, чего стоит наш народ, незаслуженно ввергнутый в бедствия. И вот их время пришло! Наступил момент, когда надо стать тем, кем мы хотели стать, и показать, кто мы есть. Мы только что восстали из пропасти. Теперь нужно ухватиться за веревку и подниматься по склону силой наших рук.

Да, страна во всей полноте осознает, какие условия нужно выполнить, чтобы вновь оказаться на поверхности, то есть, бить врага, заставить другие страны уважать нас, восстановить и обновить Францию. Определить эти условия означает соответствовать ее воле и ее жизненным интересам.

Во-первых, нужно работать. Каковы бы ни были трудности, перед каждым стоит своя задача, которую надо выполнять. Пусть же он выполняет ее осознанно в той мере, в какой способен! Конечно, легко сейчас перечислять все, чего не хватает, описывать, что плохо идет, и подмечать недостатки других. Но ничего не улучшится, если все не примутся за работу, ведь сегодня от каждого зависят все. Крестьяне, рабочие, ремесленники, хозяева предприятий, чиновники никогда не были с того дня, как Франция стала Францией, так солидарны, как сейчас.

Далее нужно, чтобы порыв нации осуществлялся в условиях национального порядка, то есть чтобы все официальные уполномоченные лица, сверху донизу, несли полную ответственность за все происходящее, и прекратились бы попытки создания импровизированных властей, оправданные в свое время и там, где требовались немедленные действия для изгнания врага и его приспешников, но которые отныне были бы лишь недопустимыми злоупотреблениями и источниками смуты. Обязанность править ложится на правительство, оно обязано этим суверенитету народа и ему, в лице верховной власти, отчитается, после того, как власть будет существовать после выборов ее представителей путем всеобщего голосования. Обязанность управлять — удел представителей администрации, выбранных правительством. Право командовать любыми вооруженными силами принадлежит только командирам, назначенным соответствующими министрами. Полномочие вершить правосудие дано исключительно магистратам и судьям, которым эту обязанность доверило государство. Что же касается общественного мнения, чье широкое и свободное выражение обеспечивается насколько это возможно во время войны, то оно, в ожидании выборов, имеет возможность быть услышанным через Консультативную ассамблею при правительстве, комитеты при местной администрации, прессу, собрания, ассоциации. Любые незаконные притязания на власть нанесли бы большой вред усилиям по ведению войны и восстановлению страны, национальному единству и международному положению Франции. Это значит, что они будут осуждены и, рано или поздно, за них неминуемо будет наказание.

Наконец, мы обязаны объединиться. Несомненно, мы, французы, отличаемся от прочих во всех отношениях. У нас другие мысли, профессии, регионы проживания. У нас иная природа, сделавшая нас особенно критичными и индивидуалистами. Мы иные также, увы, вследствие перенесенных нами бедствий, оставивших на нас свои отметины и противопоставивших одних другим. Но кроме горстки тех жалких и недостойных, над которыми государство вершит и будет вершить правосудие, подавляющее большинство из нас было и остается честными французами. Правда, многие могли ошибиться в тот или иной момент, со дня начала в 1914 этой тридцатилетней войны. Я спрашиваю себя, кто никогда не ошибался? Правда, некоторые могли поддаться иллюзии или унынию, когда беда и ложь захлестнули нашу страну. Правда и то, что даже среди тех, кто храбро пошел против врага, были разные степени заслуг, и нация должна признать лучших из своих детей, поставив их руководить собой и взяв их за образец. В конце концов, Франция состоит из всех французов. Она нуждается, чтобы не погибнуть, в сердцах, умах, руках всех своих сынов и дочерей. Она нуждается в их единстве, но не в том, к какому призывают в программах или речах с тем, чтобы одновременно поставить ее под угрозу путем раздоров, оскорблений, невыполнимых обещаний, а в настоящем, искреннем и братском союзе.