– Мэри Чой? – спросила она, тяжело дыша, снимая шлем.

– Да, – сказала Мэри.

– У нас есть три минуты до того, как эспаньольские воробьи устроят на нас охоту. Хотите присоединиться? – Пилот нервно переминалась с ноги на ногу, поглядывая на небо. Ее помощник, второй пилот, развернул летательный аппарат и держал Сулавье и prêt’ savant на прицеле.

– Это свои, – крикнула ему Мэри. Второй пилот на волосок опустил пистолет и знаком предложил мужчинам пройти к дверям церкви.

– Федеральная защита общественных интересов и береговая охрана Соединенных Штатов передают свои приветствия и приглашение, – сказала пилот и улыбнулась, все еще настороженно озираясь. – Начальство сказало, ты трансформант. А ты просто шикарна!

Мэри оставила комплимент без внимания.

– Нас здесь двое.

– Согласно плану. Он способен передвигаться?

– Думаю, да.

– Кто-то из них? – Она указала на Сулавье и Шарля.

– Он в церкви.

– Выводите, и мы его погрузим.

Мэри и помощник пилота вошли в церковь и вернулись с Эфраимом Ибаррой. Сулавье молча стоял возле церковной дорожки, не пряча руки за спину и внимательно наблюдая за пилотом.

– Так ты от «дядей»? – услышала Мэри вопрос пилота.

– Да, – ответил Сулавье.

– Тяжеловато тут, верно?

Он ничего не ответил. Когда Ибарра поднялся на борт «Стрекозы», Мэри подбежала к Сулавье.

– Если надо выбирать между изгнанием и наказанием, может, вам лучше отправиться с нами, – сказала она.

– Нет, спасибо, – сказал он.

– Полетели, – поторопила пилот, поднимаясь на борт через боковой люк.

Шарль стоял позади Сулавье, захваченный происходящим.

– Конечно, – сказала Мэри. – У вас здесь семья.

– Да. Здесь я знаю, кто я.

Мэри оглядела его с острым всплеском беспокойства.

– Спасибо. – Она пожала протянутую ей руку, шагнула к нему и крепко обняла. – Слов благодарности недостаточно, Анри.

Сулавье натянуто улыбнулся.

– Королева ангелов, – сказал он. – Моя совесть.

Она отпустила его.

– Вам следует здесь править, а не Ярдли.

– Боже упаси, – возразил Сулавье, шарахнувшись, словно ужаленный пчелой. – Я бы стал таким, как все они. Эспаньольцами нелегко управлять. Мы сводим правителей с ума.

– На-а-борт! – прокричала пилот из «жукоглазой» кабины.

Мэри подбежала к люку, когда лопасти винта уже опустились и начали вращаться. «Стрекоза» быстро поднялась – ремни безопасности обхватили ее поперек живота, – Мэри смотрела в окно люка. Сулавье и Шарль стояли на белой гравийной дорожке, ведущей к церкви Джона Д’Арквиля, две игрушечные фигурки рядом со стильной композицией из огромных костей. Она посмотрела на Эфраима, удерживаемого в кресле ремнями; его лицо ничего не выражало, как лицо ребенка. Казалось, он снова заснул.

– Воробьев пока нет, – весело сказала пилот с левого переднего сиденья. – До Майами девяносто минут.

Акведук и долина Терье-Нуар, широкие зеленые и коричневые холмы, горы, водохранилище, северный берег и, наконец, сам остров остались позади, теперь их было не разглядеть.

– Похоже на отель, – заметила Кэрол, когда лимузин въехал на территорию особняка Альбигони. Она схватила Мартина за руку. – Мы уже упорядочили наши сведения?

– Нет, – сказал Мартин. – Альбигони не следует ничего ожидать, пока мы не узнаем о Голдсмите больше.

– Безоружные в логове льва, – сказала Кэрол.

Мартин мрачно кивнул и выбрался из открытой двери автомобиля.

И вновь это царство мертвой и законсервированной древесины повергло его в уныние. Он торопливо повел Кэрол по просторному коридору к кабинету и библиотеке Альбигони. Незнакомый ему высокий загорелый трансформант, который шел перед ними, открыл дверь кабинета и пропустил их внутрь.

Госпожа Альбигони – Ульрика, вспомнил Мартин, – стояла у окна, одетая в черное. Это напомнило ему, как мало времени прошло с момента убийства. Она повернула морщинистое лицо к Мартину, и Кэрол коротко кивнула, но ничего не сказала и снова уставилась в окно.

Томас Альбигони стоял у своего стола.

– Думаю, вы не знакомы с моей женой, – сказал он хрипло. Цвет лица у него не стал лучше; Мартину показалось, что издателю не помешала бы помощь врача. Мятый псевдокостюм, вероятно, этой ночью служил пижамой.

Госпожа Альбигони не ответила на любезности. Господин Альбигони занял свое место за столом.

– Я раскопал некоторые дополнительные сведения о Голдсмите, – сказал он. – Но, возможно, в них нет ничего действительно полезного. В возрасте четырнадцати лет его усыновила в Нью-Йорке чернокожая еврейская пара. Он взял их фамилию и принял их веру. Эти сведения обошлись мне недешево. Не сохранилось записей – во всяком случае, таких, к которым я смог бы получить доступ – о его брате. Но его существование возможно. Его настоящие родители умерли. Оба – насильственной смертью.

– Я думал, вы способны найти все, что угодно, – сказал Мартин.

Господин Альбигони устало расправил плечи.

– Не в том случае, когда пострадало важнейшее хранилище информации Нью-Йорка. Все сведения о детстве Голдсмита пропали в 2023 году из-за ошибки программиста. Он один из семи тысяч осиротевших североамериканцев, оставшихся без истории.

Мартин и Кэрол продолжали стоять перед ним.

– А сам он по-прежнему отказывается отвечать на наши вопросы? – спросил Мартин.

– Эмануэль больше не на моем попечении, – сказал Альбигони.

Мартин внезапно взглянул ему в лицо, на несколько секунд слишком ошеломленный, чтобы заговорить.

– Где же он?

– Там, где заслуживает, – бесцветным голосом сказала госпожа Альбигони.

– Вы передали его ЗОИ.

Господин Альбигони покачал головой.

– Если, как вы говорите, Эмануэля Голдсмита по сути больше нет…

– Эта полнейшая чушь не ведет ни к чему осмысленному, – прокомментировала госпожа Альбигони, продолжая смотреть в окно.

– …то не имеет значения, где он и что с ним, правда?

Мартин резко опустил голову и поморщился, уткнувшись подбородком в шею.

– Извините. Я… А где Пол Ласкаль?

– Он больше у меня не работает, – ответил господин Альбигони.

– Почему?

– Он не одобрил решение, которое мы с женой приняли вчера вечером. Видите ли, жена только недавно узнала о смерти нашей дочери.