— Может, еще не заметят? — спросил вахтенный офицер, два месяца как произведенный в мичманы 25-летний Борис Иванович Шредер. Но Черкасов только покачал головой в ответ.

Сравнение с противником по всем параметрам было не в пользу «Сивуча» и «Корейца». Русские канонерские лодки могли развить 12,5 узла, «Аугсбург» же выжимал 26,7 узла, а эсминцы были еще быстрее — 37 и 38 узлов. Двенадцати русским пушкам (по шести на каждой канонерке) противостояли девятнадцать немецких (семь на эсминцах и двенадцать на крейсере)… Но отступать, просить о пощаде, склонять славный Андреевский флаг перед противником?.. Никогда!..

На канлодках прозвучал сигнал «К бою!», комендоры «Сивуча» и «Корейца» бросились к орудиям. Надежда на то, что германцы не заметят две канлодки и пройдут стороной, не оправдалась: уже через десять минут немецкие корабли запросили опознавательные. Ответа они, конечно, не дождались. Тогда с «Аугсбурга» прозвучали первые пристрелочные выстрелы. Пять снарядов упали в море за кормой шедшего вторым «Корейца». Наши канонерские лодки развили предельную скорость курсом на норд-норд-вест, не подозревая, что движутся навстречу основным силам германского флота…

Началась погоня. Через двадцать минут «Аугсбург» и эсминцы (это были V-29 и V-100, тот самый, который уцелел после схватки с «Новиком») настигли «Сивуча» и «Корейца», осветили цели прожектором и с дистанции 22 кабельтова открыли огонь. В ответ заработали орудия левого борта наших кораблей.

Артиллерийская дуэль разгоралась с каждой минутой. Немцы стреляли метко, и вскоре кормовые орудия «Сивуча» были разбиты, но канлодка продолжала яростно отстреливаться из носовых пушек. Оба германских эсминца стремительно пошли на сближение с русскими кораблями, явно собираясь потопить их торпедами. V-29 направлялся к «Сивучу», а V-100 — к «Корейцу». В холодном свете осветительных ракет, которые немцы пускали через каждые четыре-пять залпов, было видно, как узкие тела торпед плюхнулись в воду и, взбивая за собой пенные дорожки, понеслись к целям…

— Право руля на борт! — скомандовал Черкасов. Резким поворотом вправо «Сивуч» лег на обратный курс,

и торпеда прошла мимо. Умелым маневром уклонился от торпедной атаки и «Кореец». Теперь «Аугсбург» сосредоточил огонь именно на нем, «Сивуч» же, в которого вцепились оба германских эсминца, следовал в двадцати кабельтовых за канлодкой Федяевского.

Внезапно на поле боя наступила темнота. Это меткий снаряд, выпущенный русским комендором, разнес носовой прожектор на «Аугсбурге». Крейсер начал поспешно разворачиваться, чтобы освещать море прожектором с кормы. Воспользовавшись этим, Черкасов крикнул Федяевскому (канлодки шли буквально борт к борту, и командиры переговаривались без рупора):

— Уходи в Моонзунд! Я прикрою!..

Петр Нилович решил принять весь огонь на себя и тем самым спасти товарища. Федяевский в последний раз вскинул ладонь к козырьку фуражки, отдавая Черкасову честь…

Воспользовавшись моментом, «Кореец» скользнул в темноту и прекратил огонь, надеясь в суматохе боя остаться незамеченным. Как ни удивительно, это ему удалось, и «Кореец» ушел на мелководье, где 12 минут спустя натолкнулся на мель. Разгоряченные боем немцы не заметили его ухода. Когда на «Аугсбурге» снова вспыхнул прожектор, сноп света, чиркнув по верхушкам волн, выхватил из черноты только силуэт израненного «Сивуча». Теперь германский крейсер перенес огонь своих орудий на него…

Бой продолжался уже 40 минут. «Сивуч» получил многочисленные повреждения корпуса и надстроек, на корабле было множество убитых и раненых. Наконец произошло самое страшное, что может случиться с кораблем в ходе боя, — он потерял ход. Германские корабли со всех сторон приближались к беспомощно качавшейся на волнах канонерской лодке. На «Сивуче» горело все, что могло гореть, яркое пламя отражалось в темной воде залива. Внутри корабля время от времени раздавались взрывы, его борта раскалились докрасна и, соприкасаясь с ледяной водой, окутывались шипящими клубами пара…

«Аугсбург» и два эсминца хладнокровно расстреливали гибнущий корабль в упор. А пылающий «Сивуч»… продолжал отбиваться. Казалось невероятным, что на изрешеченном, объятом пламенем корабле, уже, по сути, превратившемся в искореженный кусок металла, кто-то еще остался в живых. Но эти моряки, стоя у единственной уцелевшей носовой пушки, продолжали сражаться. А капитан 2-го ранга Петр Нилович Черкасов по-прежнему стоял на мостике, руководя своим последним боем…

В книге А. Зернина «Балтийцы. Морские рассказы», изданной в Париже в 1931 году, последние минуты героической канлодки описаны так: «Лопнули паровые трубы. Повреждены машины. Рухнул мостик, увлекая за собой раненого командира. Корабль остался без головы…

Нет. Капитан 2-го ранга Черкасов встает из-под обломков и среди растущего хаоса подымается на ростры, продолжая управлять огнем оттуда. Но умолкают орудия, перебита прислуга и, однако, бой продолжается, потому что на “Сивуче” уцелела одна 75-миллиметровая пушка. И эта пушка все еще стреляет.

На рострах вспыхивает пожар. Огненные языки тянутся к небу. Пожар разгорается, и в огненном нимбе в последний раз виден командир…

С крейсера залп, и капитан Черкасов исчезает, разорванный на части и сметенный в воду…

Пожар растет. Борт накаляется и багряно-темной полосой рдеет над водою. И через докрасна раскаленный борт все стреляет та же чудом сохранившаяся пушка. “Сивуч” весь в пламени клонится мачтами к воде, но продолжает бой».

В 22 часа к месту сражения подошли основные силы германского флота — линкоры «Нассау» и «Позен» и семь эсминцев. Вице-адмирал Шмидт приказал добить противника, и оба линкора открыли огонь с левого борта по гибнущему «Сивучу». Одновременно эсминцы S-176, S-178, S-179, V-185 и V-29 выпустили в русскую канонерку свои торпеды…

Пылающий остов «Сивуча» потряс чудовищный взрыв. Корабль опрокинулся на правый борт и мгновенно скрылся под водой. Но перед гибелью носовая 75-миллиметровая пушка еще успела сделать свой последний выстрел по противнику. У этого орудия стоял 25-летний мичман Михаил Алексеевич Мурзин…

Холодные волны Рижского залива навсегда сомкнулись над непобежденным кораблем и его героическим экипажем. На часах было 22.10. «Сивуч» погиб у северо-западной оконечности острова Кюно.

Бой прекратился. Германцы начали подбирать из воды уцелевших моряков. Всего было спасено 48 членов экипажа «Сивуча», в том числе двое офицеров (одним из них оказался Михаил Мурзин, сделавший последний выстрел по врагу). 27 человек из спасенных оказались ранеными. Но Петра Ниловича Черкасова среди них не было. Как и положено командиру, он встретил смерть на мостике своего корабля… Кроме него, на «Сивуче» геройски погибли старший офицер лейтенант Петр Алексеевич Дьяков, старший артиллерийский офицер мичман Освальд Оскарович Проффен, штурманский офицер мичман Георгий Иванович Погожев 2-й, вахтенный начальник мичман Иван Иванович Тырин, вахтенный офицер мичман Борис Иванович Шредер, мичман Анатолий Сергеевич Семенов, младший судовой механик инженер-механик мичман Константин Павлович Огурешников и судовой врач надворный советник Иван Петрович Залесов.