— Мне нужны перо и бумага, чтобы написать письмо, и тихое место, где я это сделаю, — добавил Гилльем.

«Я принимаю твое предложение и отныне хочу быть свободным, — написал он. — Я отбываю в Геную через Пизу, где буду путешествовать от твоего имени как раб и где буду ждать письмо с моей вольной». Что еще написать ему? Что без Мар он не сможет жить, в отличие от его хозяина и друга, который продал ее? Зачем об этом напоминать?

«Я отправляюсь на поиски моих предков, моей семьи, — добавил он. — Хасдай и ты были моими лучшими друзьями, береги его. Я буду тебе вечно признателен. Да защитят тебя Аллах и Святая Мария! Я буду молиться за тебя».

Юноша, который прислуживал Гилльему, отправился в Барселону, как только галера, на которую сел мавр, вышла из порта Салоу.

Арнау писал письмо с вольной Гилльема медленно, вчитываясь в каждую строчку, которая появлялась в документе: чума, схватка, лавка, долгие дни работы, беседы, дружба, веселье… Его рука дрожала, а когда он закончил и поставил свою подпись, перо сломалось. Оба знали, каковы истинные причины, заставившие Гилльема бежать.

Арнау вернулся на биржу, где приказал вручить письмо с вольной своему партнеру в Пизе. Кроме того, он поручил заплатить кругленькую сумму.

— Мы не ждем Арнау? — спросил Жоан Элионор, входя в столовую, где его уже ждала баронесса, сидевшая за столом. У вас есть аппетит? — поинтересовалась она.

Жоан кивнул головой.

— Тогда, если хотите ужинать, это лучше сделать сейчас.

Монах сел напротив Элионор, с другой стороны длинного стола. Двое слуг подали им хлеб из муки высшего качества, вино, суп и гусиное жаркое с перцем и луком.

— Разве вы не говорили только что о своем аппетите? — спросила Элионор, видя, как Жоан болтает ложкой в супе.

Жоан ничего не ответил и только поднял воспаленные глаза на свою золовку. За весь вечер было произнесено не более двух фраз.

Через несколько часов после того, как он поднялся к себе в комнату, Жоан услышал шум в доме. Слуги поспешили навстречу Арнау. Когда ему предложили поесть, он отказался, как и три вечера подряд, когда Жоан, решив дождаться брата, не садился за стол. Арнау заходил в один из салонов особняка, где встречался с монахом, и отказывался от позднего ужина усталым жестом.

Жоан услышал шаги возвращавшихся в свои комнаты слуг. Потом он различил шаги Арнау: тот медленно поднимался в спальню. Что бы он мог сказать ему, если бы сейчас вышел? Жоан намеревался поговорить с ним уже три раза, но Арнау замыкался в себе и на вопросы брата отвечал односложно: «С тобой все в порядке?» — «Да». — «На бирже было много работы?» — «Нет». — «Дела идут хорошо?» — «Как всегда». — «А Святая Мария?» — «Хорошо». В темноте своей комнаты Жоан поднес руки к лицу. Шаги Арнау стихли.

Может, брат хотел, чтобы с ним поговорили о ней?.. Нет, у него не осталось сил слышать из уст Арнау, что он любил ее.

— Жоан видел, как Мар сняла слезу, которая текла по лицу Арнау, как она спросила его: «Отец?..» Он заметил, что Арнау задрожал, а Элионор, наблюдавшая за ними, хищно улыбнулась. Стоило увидеть, как страдает Арнау, чтобы все понять… Но разве он мог сообщить ему правду? Как он признается брату, что стал сообщником баронессы?.. Эта слеза снова появилась перед глазами Жоана. Неужели Арнау так сильно ее любил? Сможет ли он забыть ее? Никто не мог успокоить Жоана, и он — четвертую ночь подряд — стал на колени, чтобы молиться до рассвета. Я хотел бы покинуть Барселону.

Настоятель доминиканцев посмотрел на Жоана, осунувшегося, с запавшими глазами, вокруг которых виднелись темно-синие круги, в неряшливом черном одеянии.

— Ты считаешь себя способным, брат Жоан, принять обязанности инквизитора?

— Да, — ответил Жоан и утвердительно кивнул головой. Настоятель посмотрел на него сверху вниз. — Мне нужно только покинуть Барселону, и я стану таким же, как прежде.

— Да будет так. На следующей неделе уедешь на север.

Его местом назначения были небольшие поселения, затерянные среди долин и гор, где занимались в основном земледелием и скотоводством. Местные жители со страхом смотрели на прибытие инквизитора, хотя его появление здесь не вызывало удивления. Прошло уже более ста лет с тех пор, как Рамон де Пеньафорт принял поручение Папы Иннокентия IV заняться инквизицией в королевстве Арагон и графстве Нарбон, в результате чего эти поселения сразу же ощутили последствия деятельности черных братьев.

Большинство доктрин, считавшихся Церковью еретическими, переходили из Франции в Каталонию: сначала катары и вальденсы, потом бегарды и тамплиеры, преследуемые французским королем. В приграничных районах, где особенно чувствовалось еретическое влияние, осуждали и казнили знать: виконта Арнау и его супругу Эрмессенду; Рамона, владыку Кадй или Гилльема де Ньорта, викария графа Нуно Санса в Серданье и Кофленте, где брат Жоан должен был исполнять свою миссию.

— Ваше преподобие, — обратились к нему члены делегации главных старшин, которые принимали инквизитора в одном из тех селений.

— Я не преподобие, — ответил Жоан, приказывая склонившимся перед ним людям встать. — Называйте меня просто брат Жоан.

Его небольшой опыт подтверждал, что подобная сцена повторяется всегда. Известие о прибытии инквизитора и писаря, сопровождающего его, а также полдюжины солдат Святого престола шло впереди них.

Они находились на маленькой площади селения. Жоан посмотрел на мужчин, которые наотрез отказались выполнить его приказ. Все четверо продолжали стоять, склонив непокрытые головы, и не могли успокоиться.

На площади больше никого не было, но Жоан знал, что десятки глаз пристально наблюдают за ним. Им надо было так много спрятать?

После приема ему, как обычно, предложили самое лучшее место для ночлега, где его ожидал хорошо накрытый стол, слишком хорошо накрытый для возможностей этих людей.

— Я хочу только кусок сыра, хлеб и воду. Уберите все остальное и займитесь моими людьми, — повторил он еще раз, сев за стол.

В другом доме происходило то же самое. Скромный и простой, он был построен из камня (отличие состояло в том, из чего была сделана кровля, — из глины или прогнившего дерева, которого полным-полно было в этих селениях). Стол и несколько стульев составляли всю мебель в комнате, которую ему предоставили.

— Ваше преподобие, наверное, устали.

Жоан посмотрел на сыр, лежавший перед ним. Они бродили несколько часов по каменистым тропкам, ежась на вечернем холоде; их ноги были в пыли и промокли от росы. Нагнувшись, он потер разболевшиеся икры, а затем размял правую ступню, закинув ногу на ногу.

— Я не преподобие, — повторил он монотонно, — и я не устал. Бог не понимает усталости, когда речь идет о защите его обители. Начнем сразу, поскольку я уже немного поел. Соберите людей на площади.

Прежде чем уехать из Барселоны, Жоан попросил в монастыре Святой Екатерины трактат, написанный Папой Григорием IX в 1231 году, и изучил процедуру странствующих инквизиторов.