примирения Боэмунда III и Патриарха Амори прибыли граф Раймонд III Триполийский, Рено де Шатильон (бывший в этот период уже сеньором Трансиордании), латинский Патриарх Иерусалима — Ираклий, а также магистры Храма и Госпиталя — Арно де Тороха и Рожер де Мулен[1632]. Параллельные переговоры с князем и патриархом проходили в Латакии. В итоге, вняв голосу других государей и прелатов Заморской земли, князь и Патриарх Антиохии заключили мир. Боэмунд III прекратил преследования последователей Патриарха и возместил Церкви нанесенный ущерб, вернув похищенные сокровища и отпустив пленных; тем не менее, некоторые антиохийские бароны, вставшие на сторону Патриарха, принуждены были покинуть пределы княжества[1633]. Патриарх Амори, в свою очередь, снял интердикт с Антиохийского княжества и умиротворил своих последователей. Тем не менее, Боэмунд III предпочел остаться под личным отлучением, сочтя, что его новая супруга — Сибилла, дороже для него, чем церковные таинства[1634]. Боэмунд III и Амори сохранили заключенный в 1181 г. мир вплоть до смерти Патриарха[1635]. Феодора Комнина, за права которой с таким ожесточением встали Патриарх, прелаты и клир латинского Антиохийского патриархата, осталась в Заморской земле, где вскоре вышла замуж за одного из баронов Иерусалимского королевства[1636].

Очевидно, что в своих действиях Патриарх и восставшие бароны и клирики Антиохийского княжества руководствовались не столько желанием защитить княгиню Феодору, сколько отстоять поруганные права Церкви и, что немаловажно, сохранить поставленный на кон союз с Византией. Как отмечает Б. Гамильтон, «Амори де Лимож, бесспорно, желал сохранить византийский протекторат над Антиохией, который развод Боэмунда поставил на кон. Мануил признал его единственным Патриархом Антиохии, что увеличило его авторитет, и он явно боялся, что ежели византийский сюзеренитет будет отвергнут, то империя назначит нового православного Патриарха. Это не только подорвало бы покорность Патриарху Амори византийских православных христиан, но и свело бы на нет то уважение, которым он пользовался среди дохалкидонских Церквей»[1637]. Впрочем, и у самого Боэмунда III не было ни малейших причин отказываться от выгодного союза с Византией, тем более что власть над ней империей его родная сестра — вдовствующая императрица Мария Антиохийская.

Сохранение союза с империей: правление Марии Антиохийской (1180–1182 гг.)

Полтора года, последовавшие за смертью Мануила, не предвещали ни разрыва греко-латинских отношений, ни скорого заката династии Комнинов. От имени малолетнего Алексея II Комнина правила его мать — Мария Антиохийская, по выражению Рансимена, «первая латинянка, ставшая правительницей империи»[1638]. Фактическим соправителем Марии стал протосевастократор Алексей Комнин, у которого также были тесные связи с Латинским Востоком. Он был родным дядей вдовствующей королевы Иерусалима и супруги Балиана Ибелина — Марии Комниной.

Империя по-прежнему сохраняла тесные связи с франками Заморской земли. В период болезни и смерти императора Мануила в Константинополе находились граф Жослен III Одесский, возглавлявший посольство от лица иерусалимских и антиохийских франков, и Бодуэн Ибелин — один из наиболее известных баронов Иерусалимского королевства, прибывший чтобы просить у императора средства для выплаты своего выкупа Салах-ад-Дину[1639]. Пережив кончину Мануила и воцарение его сына — Алексея II, франкские послы смогли завершить переговоры с принявшей регентство вдовствующей императрицей Марией. Невзирая на долгие месяцы ожидания, связанные со сменой власти в византийской столице, переговоры вряд ли были сложными, т. к. отныне франкам Заморской земли приходилось иметь дело сродной им «Антиохийской» императрицей. К сентябрю 1181 г. Жослен III и Бодуэн вернулись в Левант. Бодуэн Ибелин получил 200.000 безантов, необходимых для выплаты султану; Жослен III Эдесский, от лица иерусалимских и антиохийских франков, подтвердил прежние соглашения с империей. То, что соглашения, заключенные графом Жосленом III, в равной степени касались Иерусалима и Антиохии, вряд ли следует подвергать сомнению. Жослен III был вполне способен представлять оба государства, ведь, с одной стороны, он был сенешалем Иерусалимского королевства, но, при этом, входил в число вассалов Боэмунда III Антиохийского[1640]. Посещавший Константинополь годом ранее архиепископ Гильом Тирский сходным образом исполнял дипломатические поручения, касавшиеся княжества Антиохийского, и передавал обращения василевса с князю и Патриарху Антиохии[1641]. О том, что франки Заморской земли не порывали еще с империей в период воцарения Алексея II и регентства Марии Антиохийской, прямо пишет и Евстафий Солунский. По словам архиепископа Фессалоникийского, князь Боэмунд III Антиохийский и король Бодуэн IV Иерусалимский «после смерти императора Мануила, обязаны были оказывать поддержку и искреннюю дружбу (…) его сыну Алексею»[1642]. Слова Евстафия вновь подтверждают то, что Антиохийская междоусобица 1181 г. и развод Боэмунда III с Феодорой Комниной не стали «разрывом» князя Антиохии с империей.

Период, непосредственно последовавший за смертью императора Мануила, вне всякого сомнения, можно считать пиком латинского влияния в пределах Ромейской державы. Помимо «антиохийской» вдовствующей императрицы, латиняне среди императорской семьи были представлены женой молодого императора Алексея II — Агнессой, дочерью короля Франции Филиппа II Августа, Ренье Монферраттским — женившимся на дочери императора Мануила — Марии, и перешедшим в лоно Православной Церкви, приняв титул кесаря и имя «Иоанн». В эти годы резко возрастает и влияние итальянских торговых республик. Венецианцы были изгнаны из пределов империи василевсом Мануилом, однако в 1180–1182 гг. в византийских портовых городах все сильнее ощущалось настоящее господство других итальянских купцов, в частности — пизанцев и генуэзцев. Это непомерное усиление латинян в империи вызывало неуклонно нараставшее негодование ромейского населения, достигшее апогея в мае 1182 г.

Константинопольская «резня латинян» (1182 г.).

Разрыв Ромейской империи с франками Заморской земли

На волне антилатинских настроений в Константинополь вошли войска ромейских динатов, во главе с двоюродным братом покойного василевса — Андроником Комниным. Приход к власти этого человека был ознаменован истреблением латинского населения Константинополя, вошедшего в историю как «резня латинян» (Σφαγή των Λατίνων). Восставшие горожане и ромейские войска громили кварталы пизанцев, генуэзцев и амальфитанцев и разоряли латинские церкви города; ромеи даже ворвались в константинопольский госпиталь Св. Иоанна, больные, служащие и монахи которого были вырезаны. Отрубленную голову папского легата, диакона Иоанна, привязали к хвосту собаки, которую толпа гоняла по городу. Массовые убийства охватили весь Константинополь — от бухты Золотого Рога, где ромейские воины и моряки топили перегруженные беженцами итальянские суда, до собора Святой Софии. По словам Никиты Хониата, «Андроник объявил войну находившимся в Константинополе латинянам, выслав против них триеры, которые перешли к нему вместе с великим вождем, а равно и отборнейшую часть воинских отрядов, которые присоединились к нему на пути. А так как и жители города поднялись против них, согласившись между собой произвести дружное нападение, то в