ничего, кроме покорности судьбе и мужества отчаяния.

Имена и судьбы Амаласунты, Витигиса, Ильдебада, Эрариха, Тотилы, Тейи и других, их подвиги и злодеяния в годы этой подробно описанной Прокопием и другими хронистами Готской войны достаточно хорошо известны. Об этой войне можно было бы написать отдельную книгу (хотя это еще в VI в. с блеском сделал Прокопий Кесарийский).

Поэтому мы обрисуем ее здесь лишь в самых общих чертах.

Считается, что Теодорих правил тридцать три года. По другим данным, его правление длилось даже дольше — тридцать семь лет. Историки не едины в точке отсчета времени царствования сына Тиудимира. За менее чем тридцать лет, прошедших со дня его смерти в 526 г. до гибели на поле брани царя Тейи и последних остготов в 533 г., у италийских готов сменилось не менее пяти царей. Начиная с молодого Атанариха, которому на смену пришел Теодахад. Оба они не смогли отвратить приговор, вынесенный остготскому царству в Царьграде. Затем пришел черед трёх отважных остготских царей-ратоборцев — Витигиса (Витигеса), Тотилы (Бадвилы) и Тейаса (Тейи). В них как бы воплотился ещё один всплеск остготской мощи, храбрости и силы, что просто удивительно, после более-менее сытного и зажиточного существования остготов, успевших, как уже говорилось выше, обрасти жирком на протяжении жизни целого поколения и, вроде бы, утративших волю к сопротивлению, особенно на первом этапе вероломного, без объявления войны, вторжения «ромеев». Хотя готам и не суждено было одержать окончательную победу, но из-за переменчивости военного счастья в ходе «ромейско»-готской войны даже умные и расчётливые стратеги императора Юстининана — Велизарий, Мунд, Нарзес, Юстин и прочие — не смогли бы добиться успеха перед лицом ярости и мужества остготов… если бы в войну на стороне «ромеев» не вмешались другие германские племена. В первую очередь — герулы-эрулы (давно уже искавшие случая свести старые счёты с остготами), а также отборные части гепидов. Именно гепидским копьём был сражён остготский царь Тотила. Победу же «ромеев» в битве при Тагине обеспечили тысячи остервенело дравшихся в римских рядах против остготов, прибывших в Италию герульских «федератов».

После смерти Теодориха Остготского кафолическое духовенство Второго и Первого Рима тотчас же начало сочинять об усопшем легенды с двусмысленным (а чаще — недвусмысленным) политическим подтекстом, весьма популярным как в близившуюся к своему завершению эпоху Античности, так и в начинающуюся эпоху Средневековья. Одна из них дошла до нас в изложении Прокопия Кесарийского. Когда Теодорих обедал несколько дней спустя после казни Симмаха и Боэция, слуги подали ему на блюде голову какой-то крупной рыбы. Теодориху почудилось, что это — голова недавно казнённого им Симмаха. Так как нижняя губа у неё была прокушена зубами, а глаза её смотрели грозно и сурово, то она показалась ему очень похожей на угрожающую. Испуганный таким зловещим чудом, Теодорих весь похолодел и стремительно ушёл в свои покои к себе на ложе; велев покрыть себя многими одеждами, он старался успокоиться. Затем, рассказав всё, что с ним случилось своему врачу Эльпидию, он стал оплакивать свой ошибочный и несправедливый поступок по отношению к Симмаху и Боэцию. Раскаявшись в таком своём поступке и глубоко подавленный горем, он умер немного времени спустя, совершив этот первый и последний проступок по отношению к своим подданным, так как он вынес решение против обоих этих мужей, не расследовав дела со всей тщательностью, как он обычно это делал. Столь же ясен и подтекст другой истории. Некий отшельник, спасавшийся на одном из Липарских островов в Тирренском море, после смерти царя остготов, якобы узрел его (дух? душу?) несущимся по небу. С одной стороны (дух? душу?) Теодориха поддерживал дух Симмаха, с другой — дух Боэция (надо думать, отшельник знал всех троих в лицо). Духи двух праведников доставили (дух? душу?) царя (которого многие считали их убийцей, несмотря на казнь святых мужей по указу РИМСКОГО СЕНАТА) прямиком в преисподнюю (вход в которую — адская пасть — находился, по античным представлениям, в жерле сицилийского вулкана Этна; пустынник, видевший все это с Липарских островов, надо думать, обладал особо острым зрением)…

Но готы (включая, как это ни удивительно, оставшихся на их скандинавской прародине и потому не просвещённых светом Христианской веры) сохранили о Теодорихе Великом благоговейную память, как о богоравном герое, в духе своих исконных дохристианских представлений. Часть датируемой примерно 825 г. п. Р.Х. рунической надписи на т. н. Рёккском рунном камне, найденном в шведской провинции Эстергётланд («Земля восточных готов»), касающаяся вошедшего в германский эпос величайшего остготского царя, гласит:

Теодорих храбрый, царь морских воинов,

Во время оно правил на сих берегах,

Ныне он восседает, во всеоружии, на своем готском (коне — В.А.),

Первый среди героев (Валгаллы — В.А.), со щитом на ремне.

Приведём, для сравнения, вариант перевода той же самой рунической надписи, опубликованный В.Б. Егоровым в его уже цитировавшемся нами выше исследовании «Русь и снова Русь», со ссылкой на книгу известного отечественного археолога Глеба Сергеевича Лебедева «Русь и чудь, варяги и готы (итоги и перспективы изучения славяно-скандинавских отношений)»:

Правил Тьодрик дерзновенный

Вождь морских воев берега Рейд-моря (Hraid-mara — В.А.)

Сидит снаряженный на скакуне своем

Щит раскрашенный защитник Мерингов.

В первые годы после смерти Теодориха Великого в царстве остготов царил внешний и внутренний мир. Остготское войско, несмотря на прогрессирующее разложение германских покорителей Италии, было еще вполне боеспособным, особенно если его вел в бой опытный и решительный полководец. В 530 г. была сорвана попытка гепидов завладеть готской Сирмийской Паннонией. Отбросив и преследуя гепидов, готский военачальник Витигис (будущий царь Италии) слишком глубоко проник на восточно-римскую территорию, захватив «ромейский» город Грациану в Верхней Мезии. Пять лет спустя, в 535 г., это нарушение границы послужило императору Флавию Юстиниану I, зорко следившему за всем происходящим с берегов Босфора, одним из предлогов для начала полномасштабной агрессии против царства остготов.

Однако не этот пограничный инцидент и не упомянутые выше фантастические россказни (своего рода «черный пиар» в тогдашнем стиле) послужили официальным поводом к «ромейско»-остготской войне за Италию. А печальная история Амаласунты. Дочери Теодориха и упомянутой выше Авдофледы — сестры франкского царя Хлодвига I. Единственного из тогдашних германских царей, придерживавшихся не арианского, а православного варианта христианства. Что роднило франков с православными (к тому времени) «ромеями». Видимо, Авдофледа тоже была воспитана в кафолической вере и воспитала в ней дочь. В своем непреодолимом увлечении всем римским, «ромейским», царьградским, античным, классическим, Амаласунта (Амалазунта, Амаласвинта), опираясь на римский сенат, при удобном случае устранила