— и прощайте, мои любезные, — сказал на это старец и превратился в облачко. Оно окутало кота, съежилось, втянулось в светлые иголки, иголки исчезли, и кот преспокойно отправился в указанном направлении.

— Ложь, ложь, ложь… — бубнил брат Альбрехт. — Нас учили опасаться! Соблазн и ужас!

— Но это моя единственная возможность найти бриллианты! — воскликнул Адам. — И для господина Столешникова это единственная возможность найти своих убийц и похитителей сейфа!

— На что тебе теперь эти камушки, бестолковое чадо? — спросил брат Альбрехт. — Их хозяева давно померли. Как искать наследников — неведомо. И что может сделать этот несчастный со своими убийцами? Плюнуть им в рожи — и то бессилен.

Он поспешил за котом, чтобы убедиться в его бесовской сути, а Адам полетел в особняк к Столешникову.

Тот сидел во дворе и горестно вздыхал.

— Сударь, у нас есть способ вернуть сейф, — сказал ему Адам. — Даже не способ, а идея. Но ничего, кроме нее, нет. Я уже давно знаю о жизни только то, что показывает телевизор. Может, вы осведомлены лучше. Не слыхали ль вы о летающих котах?

— Мне только сумасшедших тут не хватало, — ответил Столешников. — Это мысль… лучше всего мне было бы сойти с ума, ничего не знать и не помнить…

Адам невольно вспомнил про безумного гусара.

— Нет, два спятивших привидения для одного провинциального города — это уж слишком. Коты, коты… где бы разжиться валерьянкой?..

— Как вызвать милицию? Никто ведь не догадается сюда заглянуть… приедет Антоныч — он и найдет… ох, что он обо мне подумает?..

— О покойниках плохо не думают, это грех. Валерьянка, валерьянка… у хозяйки были какие-то успокоительные шарики, но как их вынести во двор?..

Адам знал, что призрачными руками не открутить крышку вещественного пузырька. Но всё же полетел в особняк и попытался. За этим занятием его застал брат Альбрехт.

— Смиренно каюсь, — сказал монах. — Я дурак. Это и впрямь мудрый Боэций! Он сидел на ступенях соборной лестницы, и с ним ничего не случилось! Чудо, чудо!

— Котов искать надо. Двух. Мне и господину Столешникову, — проворчал Адам. Задача была непростая, обременительная и трудоемкая, но она его радовала — наконец-то он мог действовать.

— Но сперва пиво.

Следующие сутки были потрачены на возню с соседскими котами. Сидя у мусорки, Адам подстерегал их и обращался к каждому особо с ласковыми словами и призывом «кис-кис». Некоторые чуяли привидение, прижимали уши и шипели. Нежности к Адаму не испытал ни один.

Люди в мундирах появились два дня спустя — кто-то из знакомцев Антоныча привез обещанную технику, две дорогие рации вместе со стационарной установкой, чтобы передать Столешникову, и обнаружил сперва открытую дверь, потом мертвое тело. Адам, сидя на шкафу, наблюдал, как молоденький белобрысый следователь изучает обстановку, как его помощники ищут отпечатки пальцев там, куда нормальный человек руками не полезет, как упаковывают для выноса тело. Он понял, что найти преступников будет очень трудно — придется вызывать хозяев особняка, выяснять, кто мог знать про сейф, про его содержимое, и задавать множество иных вопросов. А время шло, и ценности, наверно, давно попали к новому владельцу.

Но кое-что полезное Адам всё же узнал. Он слышал, как расспрашивают женщину, которая следила за порядком в особняке, он сообразил, как строится допрос. И первым делом пустил в ход знания, пытая бедного Столешникова. Плохо было, что он никак не мог записать ответы.

— Помяните мое слово, чада, это всё затеял какой-нибудь сосуд скверны и вместилище соблазна, — подсказал брат Альбрехт. — Они знают цену украшениям!

— Ты бы лучше придумал, где и как взять валерьянку.

— Послушай, чадо, смирись, — брат Альбрехт похлопал Адама по плечу. — Оставь свои труды. Может, такой кот один лишь на всё мироздание и был, достался Боэцию…

— Я от безделья устал хуже, чем от трудов, — ответил Адам. — В кои-то веки я могу заняться делом!

— Я в сем состоянии долее, нежели ты, а желания творить дела не испытываю.

— Потому что ты и при жизни был бездельником!

С Адамом случилось то, чего раньше ни с одним привидением не случалось: у него родилась мечта.

Он мечтал о работе так, как ни один Ромео не мечтал о своей Джульетте. Ведь если договориться с котом — можно будет ходить по всему городу, днем и ночью, и даже пользоваться кошачьими лапами! А когтистые лапы на многое способны!

Он поделился со Столешниковым, но тот впал в жестокую хандру, сидел на одном месте, раскачиваясь, вздыхал и охал. Безумный гусар носился где-то далеко, а о женщине, которая иногда являлась на речном берегу, брат Альбрехт рассказывать отказался. Был бы кот — можно было бы и до нее добраться…

Вскоре прилетели с Сардинии хозяева особняка, и разговаривал с ними в комнате, где нашли тело Столешникова, пожилой крупный мужчина с почтенной сединой и таким лицом, будто он знает всё на свете. А молоденький следователь был отстранен от дела исключительно из-за своей молодости и неопытности, и Адам ему сочувствовал.

Но тот, видно, переживал из-за убийства, которое ему не позволили раскрыть, и однажды вечером Адам встретил его возле особняка. Следователь обходил его неторопливо, разглядывал окна, изучал забор. А потом свершилось второе по порядку чудо — первым Адам считал появление Дамиана Боэция.

Навстречу следователю вышел из кустов Хавчик из соседнего дома. Адам проверял этого матерого котяру на любовь к привидениям, и когти пролетели сквозь бесплотную руку с непостижимой скоростью. Видимо, Хавчик был или в прекрасном настроении, или голоден. Он, задрав хвост, подошел к следователю, а тот опустился на корточки, чтобы исполнить ритуал чесания под мордочкой и за ухом.

— Может, хоть ты их видел, дружище? — спросил следователь. — У меня дома такой же зверь сидит — он бы, если бы видел, догадался бы, как доложить…

Вот этот зверь и требовался Адаму. Откуда-то возникла уверенность: он обязан быть летучим! И Адам помчался к брату Альбрехту мириться, потому что без монаха не мог бы выследить, где живет следователь.

Дело захватило его! Жизнь приобрела смысл! Мечта являлась в образах! Адам уже показывал мохнатой лапой на буквы, а следователь составлял слова!

— Безумствуешь и сумасбродствуешь, чадо, — сказал брат Альбрехт. — Это тебе искушение. Ты должен мирно жить, а не вселяться в грешную котовью плоть. Вообрази, какие соблазны тебя ожидают!

— Не вселяться, а так, временно… Если я еду куда-то в извозчичьей пролетке, нельзя сказать, что я в нее вселяюсь. Брат Альбрехт, ты ведь можешь далеко залетать, не то что я! Не ради себя прошу — ради господина Столешникова!

Это было не