этого Кожедубова-Кожемякина нужно проверить.

— В свободное от работы время! — вдруг заорал подполковник. — Мистик на мою голову! Калиостро!

Адам, будь он в человеческой, а не в кошачьей плоти, взмок бы от натуги, печатая лапой слова. Он в бытность сыскным агентом, конечно же, видел пишущие машинки, «ремингтоны», и представлял себе, как с ними обращаться. Но размер клавиши на устройстве в доме Воронина плохо соответствовал кошачьей лапе. Адам не сразу сообразил, как стирать с экрана уже написанное, и с тремя строчками провозился минут двадцать, не меньше, и еле успел ускользнуть от завернутого в полотенце Леши. Он понимал, что зрелище печатающего кота может запросто довести человека до сумасшедшего дома.

Из открытого окна он слетел в крону липы и оттуда, с ветки на ветку, опустился на землю.

Странная мысль посетила его — отчего люди в земной своей жизни так редко поднимают голову вверх? Вот и он сам — всё носом в землю тыкался, высматривая и выслеживая. А посмотрел бы на небо — может, и увидел бы летящего кота. И задумался бы — по каким таким делам летит загадочное создание? И, может, что-то понял бы. И пожелал бы удачи тому, с кем дружит этот кот…

Или же, перекрестясь, помчался к доктору!

Чтобы не искушать провидение, Адам часть дороги до особняка проделал пешком, а полет пустился над аллеей, где никакой мечтатель, глазеющий на облака, его бы сквозь ветки не увидел.

Там в подвале уже сидел брат Альбрехт. Пройти с котом сквозь стену не удалось, пришлось искать маленькое окошко.

— Поздравляю, чадо, — уныло сказал монах, выслушав отчет. — Пива хочешь?

— Ты что-то затосковал, — заметил Адам.

— Так и ты затоскуешь…

— С чего бы вдруг? — удивился Адам.

— А с того, что все кончилось. Не разумеешь, чадо? Вот ты своего добился, направил людишек по верному следу. Теперь-то что тебя обрадует? Чем займешься? Повеселился, поиграл в жизнь, и кукуй дальше — пока не кончится вечность…

— У меня теперь есть кот, — Адам посмотрел за зверька, зверек ответил ему долгим взглядом. — И я возвращаюсь на службу. В жаловании не нуждаюсь, в мундире также, надо только придумать, как прокормить кота…

Он имел в виду — животное придется забирать у хозяев. Те, к счастью, зверя не избаловали, и, отпустив свое приобретение, Адам следом за ним проник в квартиру и очень удивился виду сухого корма. Кот, впрочем, грыз это извращение без особого восторга. Когда Адам ночью забирал его, кот был относительно сыт. Но лето не вечно, уже в сентябре окна станут на ночь закрывать. Значит, к сентябрю нужно придумать, где брать кошачий провиант…

По стене пробежала рябь, возникла трещина и разошлась на пару вершков, пропуская Столешникова, потом снова срослась.

— А мне что теперь делать? — спросил Столешников жалким голосом. — Так тут и жить? Вам-то хорошо! Брат Альбрехт уже привык! Вы, господин Боннар, нашли себе занятие! А я?.. Всю жизнь был неудачником… да, да, самым настоящим неудачником, эталонным! И сейчас вот тоже!..

— И до скончания дней будешь, чадо неразумное, — согласился брат Альбрехт. — Выпей пивка.

— Поищите себе кота, Столешников, — посоветовал Адам. — С котом уже можно что-то предпринять. А я хочу удостовериться, что Воронин сумеет задержать Кожедубова-Кожемякина и выпытать у него, куда делись драгоценности.

— Бесполезно. Вон у него в карманах мелкие денежки остались. Так он, непутевый, до сих пор ни единой метки не поставил. Сидит себе и скулит, как бес в рукомойнике, — наябедничал брат Альбрехт. — Видно, есть убогие, рожденные для того, чтобы скулить, и другого ремесла им не надобно.

— Но он может опознать эту сволочь… — Адам задумался. — Столешников, где процветает та фирма, которая устанавливает сейфы?

— На Московском бульваре.

За те годы, что Адам провел в виде призрака, много чего в городе поменялось, а иные улицы переименовывали чуть ли не по шесть раз — после революции, в тридцатые, во время оккупации, после войны, в шестидесятые — в честь космонавтов, в девяностые — опять на старый лад. Московскому бульвару ничего не делалось. Так что Адам очень быстро понял, где искать грабителя.

Он надеялся, что Ефремов и Воронин отнесутся к подсказке с уважением; мистика мистикой, а факт-то в ней реальный. Но хотелось убедиться, что полицейские действительно идут по следу. Просто убедиться…

А вдруг еще одна подсказка потребуется?

Путешествовать внутри кота было по-своему приятно, однако тревожно — увидев стаю бродячих собак, кот стремительно взлетел на дерево, отчего у Адама случилось легкое помутнение рассудка. В прежней жизни такое бывало, когда его еще маленьким старшие мальчишки брали с собой на большие качели.

Наконец кот дошел до Московского бульвара.

Там, где полагалось быть салону фирмы, предлагавшей сейфы и хитрые замки, обнаружилось кафе. Адам растерялся, но повел кота по окрестностям в надежде увидеть и услышать что-нибудь полезное. Кроме того, он искал двор с лавочками, на которых сидят жалостливые старушки. Если помяукать и потереться головой об ногу, обязаны покормить.

В бытность свою агентом частного сыскного бюро Адам Боннар немалые сведения получал именно от старушек, которым нравился благовоспитанный рыжеватый крепыш, умеющий очень внимательно слушать. Старушки и вообразить не могли, что собеседник способен, ловко заломив руку, уложить наземь верзилу вдвое себя тяжелее, да еще и припечатать крепким словом. Адам же наловчился определять, какая из тетушек построже, какая пожалостливей и поразговорчивей.

Двор-то отыскался, но там ждал сюрприз — на лавочке сидел с двумя бабушками Леша Воронин. Леша был одет в простую курточку, в старые джинсы, смахивал на подростка, а для полноты впечатления нацепил наушники для плеера, которые болтались на шее.

Адам в кошачьем теле обошел лавочку и забрался под нее, чтобы слышать разговор.

— Так, значит, этих девушек из салона вы не знали, Нина Михайловна, — говорил он. — Как же быть-то?

— А что я в том салоне забыла? Вот в кафешку за эклерами захожу, — отвечала бабушка. — И очень хорошо, что вместо салона эту кафешку открыли. Туда ведь ночью приезжали, с заднего хода входили, машины гудели, а у моего Валерика бессонница.

Адам обрадовался чрезвычайно — Леша поверил ему и, не ломая голову над мистикой, пытается взять след Кожедубова-Кожемякина.

И тут же Адам обратил внимание, что Нина Михайловна охотно отвечает на вопросы и, кажется, говорит чистую правду, а вот приятельница ее, Ирена Освальдовна, не слишком расположена к откровенности. То есть, подтверждает все, сказанное Ниной Михайловной, и не более того.

Видимо, чутье, свойственное обычному коту, у кота троянского переродилось в какое-то иное, более возвышенное, и Адам это чувствовал,