— Капитан, — окликнул их с мостика Тагор. — С левой скулы визуальный контакт. Похоже…

— Nouveau contact, — вклинился компьютер. — Contact radar et visual, relèvement un-cinq-huit, distance sept cent mètres. C'est un radeau pneumatique[297].

— Мостик, повтори-ка еще раз, — потребовал капитан Бейкер. — Что ты видишь?

— Спасательный плот, — сообщил Пенсиас. — Спроси, какого цвета пассажиры.

— Капитан, — появился новый голос. — Это Саттер, впередсмотрящий. Вижу плот. Насчитываю двух человек.

— Какого цвета, черт подери, — снова спросил Пенсиас.

— Хватит! — предупредил его капитан. А у Саттера осведомился: — Видимость ясная?

— Да, сэр. Они подплывают ближе; если не изменим курса, пройдем прямо рядом.

— Как они выглядят?

— Голый эскимос, — ответил Саттер. — И ниггер в космическом одеяле.

ПЛОТ

Двадцать Девять Названий сидел на спасательном плоту, скрестив ноги, голый, словно облысевший тюлень. Плот подпрыгивал на волнах; Серафина смотрела на все это с немалым восторгом, поскольку Двадцать Девять Названий тоже подпрыгивал.

— Оденься! — приказал ДРУГ Бобер. Серафине удалось натянуть джинсы, но рубашка потерялась, когда они перебирались из капсулы на плот; девушка накинула на себя одеяло, словно пончо, и прижала к груди ДРУГа Бобра, чтобы стало хоть немного теплее. Похоже, от такой близости он взволновался больше обычного.

— Мне жарко, — заявил Двадцать Девять Названий.

— Сейчас сорок два градуса[298]! — ответил ДРУГ Бобер. — И ты неприлично раскрыт!

— Мне жарко. — Дул крепкий ветерок, но по голой коже Двадцати Девяти Названий даже мурашки не ползли. Серафина протянула руку; это было почти как погладить мягкий мрамор.

— Прекрати! Прекрати сейчас же!

На них упала тень приблизившейся «Сьерры Миттеран», отчего плот стал казаться совсем крошечным. Серафина подняла взгляд на крупнокалиберные пулеметы, установленные на планшире противолодочного корабля; страх взволновал ее, ему ответила волна гормонов прозака, благодаря которой она не утратила спокойствия и оптимизма. Двадцать Девять Названий достиг такого же состояния благодаря нескольким упражнениям на гипервентиляцию — часть практики боевых искусств. ДРУГ Бобер, считавший, что расслаблять можно только моральные устои, с такой силой постучал Серафине по грудной клетке, что остался след.

— Вообще-то больно, — сообщила она.

Корабль дал задний ход и заглушил двигатели, так что плоту пришлось бороться с волной. У лееров на корме показались двое мужчин с суровыми лицами. Один прицелился в плот из боевой винтовки, а второй лебедкой принялся опускать за борт грузовую сеть; когда она достигла воды, вооруженный велел им забираться.

— Это определенно небезопасно, — заметил ДРУГ Бобер.

— А что небезопаснее, — спросила Серафина, — висеть в сети или ослушаться человека с ружьем?

— Хм-м, — задумался Бобер — ни то ни другое ему не нравилось. — Ладно, тогда лезьте. Но постарайся меня не уронить.

— А ты постарайся меня не искушать, — ответила Серафина.

«ГОРОД ЖЕНЩИН»

— Теперь дистанция до «Робеспьера» 6000 метров, пеленг 1–6—7, — сообщила Гвинэвир Бесподобли. — Мы точно сзади, траектория «Пираний» через нас не проходит, «Диких Свечей», скорее всего, — тоже, если только у них нет второй пусковой установки.

— Сыграем наверняка, — сказала Уэнди Душегуб. — Атакуем по центру, зарядить стволы один и три торпедами «Шантеклер».

— Есть, капитан, зарядить стволы один и три «Шантеклерами».

— Макалпайн, подними нас на перископную глубину.

— Есть, капитан, снижаю глубину…

«СЬЕРРА МИТТЕРАН»

— Думаю, его обыскивать не нужно, — сказал Саттер, у которого при виде голого Двадцати Девяти Названий случился приступ гомофобии. Стараясь его скрыть, он ухмылялся и размахивал винтовкой. — А что у нее под одеялом?

— Угадай, — предложила Серафина. Саттер удивился, что она заговорила. А Сэйлз, который подошел, чтобы обыскать ее, импульсивно протянул руку и дотронулся до лица Серафины, потом провел пальцами по шее, дойдя до ключицы.

— Господи боже мой! — внезапно воскликнул он, отдергивая руку.

— Что? — спросил Саттер.

— Она теплая, и у нее настоящая кожа! Саттер, она живая!

— Херня, — усмехнулся Саттер, хотя Серафина закатила глаза. — Живых ниггеров больше нет. Она Электрическая.

— Саттер, она не Электрическая. Она настоящая. — Он напряженно сглотнул. — Говорят, что и Дюфрен вроде ниггер.

— Я же сказал — живых ниггеров больше нет. Может, она аборигенка. — Саттер впервые обратился прямо к Серафине: — Ты аборигенка?

— Я туземец, — с готовностью ответил Двадцать Девять Названий.

— Саттер? Сэйлз? — раздался из громкоговорителя голос капитана. Сэйлз отошел к микрофону интеркома, не сводя глаз с Серафины. Та стала осматриваться и увидела над вертолетной площадкой клетку; на нее сверху вниз, как любопытные детишки, смотрели три лемура. Она им дружески улыбнулась.

— Капитан, — сказал Сэйлз, подняв микрофон с подставки. — Сэйлз на связи.

— Сэйлз, вы уже подняли пассажиров с плота?

— Подняли, капитан. Капитан, ниггер настоящий. Человек.

— Кто… — вклинился второй голос. Начался спор, капитан несколько раз крикнул:

— Хватит! — Наконец он снова сказал: — Сэйлз. — В голосе слышалось нетерпение. — Какого цвета у него глаза?

— Вообще-то у нее, капитан, они… Иисусе…

— Цвета Иисусе? — удивился Саттер и самолично посмотрел Серафине в глаза. — Если только Деву Мария трахнул лепрекон.

— Вверху! — воскликнул Сэйлз, показывая в сторону носа. — Смотри!

Саттер сощурился и посмотрел поверх пулеметов.

— Что за херня? Дым?

— И двигается. Сюда.

— Сэйлз? — позвал капитан. — Что там происходит?

«ГОРОД ЖЕНЩИН»

— Мы на перископной глубине, капитан. — Поднять перископы!

Уэнди Душегуб схватилась за ручки перископа, намереваясь быстренько взглянуть на противолодочный корабль и пройтись взглядом по горизонту — проверить, нет ли других судов. Но то, что она увидела, ее просто ошеломило.

— Что за херь…

— Капитан?