– Только не думай, что снова сможешь делать, что тебе нравится, – слышит она шепот и видит фигуру бабки, выныривающую из тени. – Никаких публичных выступлений и никакого представительства семьи. Ты уже к ней не относишься.

Она понижает голос и искренне признается:

– Чего не сделаешь для умирающего.

Она смотрит с состраданием на своего старого мужа, а Ламия, видя ее холодные глаза, думает, что ее больше беспокоит: Ламия или дедушка.

– Твоя тетка Абла за тобой присмотрит. Я в этом уверена.

– Я тоже рада тебя видеть, бабушка, – щебечет Ламия, зная, чем больше всего может допечь свою противницу. – А еще больше рада, что уже в последний раз.

Ламия бросает родственнице убийственный взгляд.

– Хорошо, что мы понимаем друг друга, – женщина поворачивается спиной и тихо подходит к кровати умирающего мужа.

* * *

Ламия знает, что должна действовать быстро, неизвестно, сколько времени у нее осталось. Период очень неопределенный, зависит от высших сил. Как долго проживет умирающий шейх? Кто знает? Все в руках Аллаха. Принцесса отдает себе отчет, что сейчас члены семьи испытывают к ней только ненависть. Ее поступок в поддержку «Аль-Каиды» был направлен против каждого члена семьи, насчитывающей более двухсот человек. Теракты и ослабление страны спровоцировали бы свержение правительства, а может, даже разрушение королевства, она могла им всем помешать, и никто из шейхов не захотел бы добровольно утратить положение и деньги. Причиной сумасшедших поступков Ламии, направленных против всего и вся, послужило то, что семья долго не поддерживала ее. Это отстранило и ожесточило девушку. Поэтому она решилась на экстремальные средства. Сейчас же она сама видит, как это – не иметь ни гроша за душой, просить милостыню. «Такая ситуация не будет длиться вечно, – радуется она. – Я всегда о себе сама заботилась». Быстрым шагом она проходит по пустым коридорам своей деревенской резиденции. «Из Мадаин-Салех в пустыне перенесли меня к вади, – в бешенстве иронизирует она. – Разница только в том, что отсюда, по крайней мере, я могу выйти». Она садится в своей холодной большой спальне и открывает контакты в мобильном телефоне. Немного удалось ей восстановить, и, кроме того, сколько же у нее было друзей? Настоящих, сердечных? Никого! К сожалению, никого! Неохотно она набирает номер, который досконально знает.

– Рам?

– Да, госпожа? Ты уже на месте? – голос прислуги полон радости, но и неуверенности тоже.

– Как я и говорила. Приезжай немедленно! – отдает она приказ типичным для нее противным тоном. – Теперь я живу в Вади Ханифа. Надеюсь, не забыл адрес? – спрашивает она язвительно, глядя на большую кровать, где он впервые стал ее мужчиной.

К сожалению, это всего лишь водитель-таец! Вместо того чтобы вспоминать тот один из немногих моментов упоения и счастья в своей жизни с умилением, гордая принцесса презрительно кривит губы. «Я низко пала, трахаясь с косоглазым желтым рабом, – думает она. – А теперь еще этот шофер – единственный человек, к которому я могу позвонить и обратиться за помощью».

Принцесса вернулась из ссылки в дурном настроении. Она так мечтала о моменте освобождения! Но она на многое надеялась и поэтому сейчас свою ситуацию считает тотальным несчастьем.

– Уже сажусь в машину, госпожа, – вырывает ее из задумчивости голос бывшего любовника.

– Поспеши. У нас мало времени.

Ламия минуту прогуливается по вымершему дворцу, а потом выходит в большой сад. Никого не видно, но место ухоженное, значит, кто-то должен работать на этих сотнях квадратных метров, чтобы содержать резиденцию в порядке. Принцесса переходит на другую сторону поместья по деревянному мостику, переброшенному над озерцом, и направляется к маленькому бунгало, где она еще девочкой любила сиживать с родителями. Отсюда лучше всего видно закат солнца и окружающие красные скалы. Она садится в одно из ротанговых кресел, расставленных на небольшой террасе, и погружается в невеселые мысли. «Пора сменить не только страну, но и всю мою жизнь, – решает она. – Это бесплодное существование. Жизнь обычного человека более волнующа и полна вызовов. Время их принять».

– Госпожа! Госпожа!

Рам, чувствующий себя неуверенно, стоит на мостике. Его фигура освещена последними лучами солнца и выглядит очень неплохо, но для принцессы этот мужчина является обычным червяком, орудием для выполнения грязной работы. Но она решает его прельстить, чтобы использовать его ловкость и умение, а кроме того, она должна ведь как-то отыскать деньги, которые он украл.

– Иди-ка сюда! – она приветливо машет рукой. – Тут кто-нибудь живет или прислуга приходит только днем? Не верю, чтобы такой дворец не охранялся ночью. Эти придурки у ворот, скорее всего, на многое не способны.

– Немедленно же все разузнаю, – таец готов действовать. – Сейчас кого-нибудь найду и прикажу приготовить ужин.

– Пусть будет для тебя, знаешь, как я не люблю есть дома. Я это делаю только тогда, когда очень больна.

– Так, может…

Мужчина уже сам не знает, как женщине угодить и что делать.

– Я проверю, что и как, а потом отвезу вас за город, – предлагает он.

– У меня что, есть с кем пойти в ресторан, а? – спрашивает она в бешенстве. – С моим слугой? Это только разве в бар на Аль-Басе.

Принцесса шутит, а таец покорно опускает голову.

– Ну иди же уже, нищеброд! – нервно выкрикивает она. – Мне много дел нужно уладить.

– Да, госпожа.

Рам услужливо кланяется, складывая руки как для буддийской молитвы.

Через час все уже готово, и большой стол накрыт и заставлен многочисленными блюдами. На нем только один прибор. Ламия милостиво разрешает прислуживать себе старой сгорбленной индуске, а та трясущейся рукой наливает ей воды и подает в тарелках кушанья. «Веселей в Мадаин-Салех было, – резюмирует принцесса. – Там, по крайней мере, у меня была эта девка, Магда, и часто с нами обедала пара влюбленных деревенских детей, Ханифа и Аббас. В заключении было больше жизни и радости, чем здесь. И сейчас нет свободы. Я должна что-то сделать! Я должна что-то сейчас же сделать, потому что тут же с ума сойду или начну плакать!» Изо всех сил она старается сдержать слезы, но чувствует, что дольше не может. Тишина просто звенит в ушах, а ошалелое от боли сердце хочет разбить грудь. Она поднимает голову и видит Рама, стоящего у двери как камердинер.

– Съешьте это сами, – обращается она к старушке, поднимаясь из-за стола. – Я не голодна.

Когда она это говорит, кишки ее играют марш. Она не ела не только со вчерашнего вечера, но еще и после огромного количества слабительного.

– Чем могу служить?

Рам уже стоит рядом и покорно опускает взгляд.

Принцесса информирует хозяйским голосом:

– Едем вначале к ДК посмотреть на дом, в саду которого таится мой драгоценный сундук. Надеюсь, что он по– прежнему находится там, а не испарился так же, как мои деньги на твоем счету, – язвит она, глядя в глаза мужчине, а тот скукоживается еще больше.