– Если у тебя есть еще какие-нибудь фотографии товаров на продажу, то я могу их взять и показать своим подругам – американкам или англичанкам. Может, кто-нибудь соблазнится, но советую тебе сразу назначать реальные цены. Цены, поставленные тобой и твоим сообщником, отпугивают желающих, – признается она, набирая номер своего спонсора, которому она методично наставляет рога. – Григорий! Привези мне тот конверт, который мы храним в сейфе, – говорит она по-польски. – Да, нужен именно сейчас! Я совершила сделку всей моей жизни!

* * *

Ламия продает почти все. Не хочет отдать за бесценок свадебные украшения матери, потому что не может оторвать их от сердца и продать за копейки семейные реликвии. Она оставляет также пару перстней, которые получила от любившего ее отца, и одну подвеску – от Хамида. Абаи и вечерние платья, расшитые драгоценностями, сумки с полудрагоценными камнями, обувь с пряжками, инкрустированными бриллиантами она продала иностранкам, подругам наглой Грейс. Та еще купила у принцессы пару серебряных подсвечников и две шкатулки, инкрустированные перламутром. Рам упаковывает столовый сервиз, китайский фарфоровый сервиз и серебряные столовые приборы, которые завозит в британский поселок Сальва на окраине города. Все перекладывается на стоянке для гостей, конверт вручается ему, так как сумма была оговорена ранее. У Ламии нет больше ничего на продажу. Она боится продавать мебель, которую нужно вывозить на грузовике. Чувствует, что по-прежнему за ней слежка. Однако никто ей не звонит, никто не жаждет ее видеть, а что важнее всего, никто не порицает ее поведение. Своего махрама в юбке, тетки Аблы, она не видела со дня возвращения из Мадаин-Салех. Ежемесячные деньги принцесса получила через посыльного, который оставил набитый конверт на столике в холле. Еще только раз, уже перед самым вылетом, она должна будет встретиться с теткой. Но, конечно, не для того, чтобы нежно попрощаться и обняться, а чтобы сообщить, что она наконец покидает любимую страну и еще более любимую семейку. Надо надеяться, что Абла без проблем подготовит ей письмо, разрешающее самостоятельное путешествие, или подтвердит этот факт при пересечении границы. Скорее всего, второй раз Ламии не удалось бы обмануть таможенника, чтобы ее выпустили. Если бы он был постарше, поопытнее, то мог бы не разрешить ей выехать без опекуна и задержал в Саудовской Аравии, а этого не хочет не только сама принцесса, но и вся ее семья.

Девушка заканчивает последние приготовления, перекладывает документы и семейные снимки. Среди старых газет находит множество приглашений, которым полгода, три месяца и даже неделя. Все лежит кучей тут же у входа. Она открывает первый конверт и видит, что заместитель британского посла о ней не забыл: пригласил ее на прощальный ужин, который состоялся месяц тому назад. «Бедняга, хотел повысить рейтинг приема, пригласив принцессу, но не вышло, – шутит Ламия, не веря в бескорыстную дружбу дипломата. – Все приглашения – это чушь», – делает вывод она.

Сразу своим острым глазом отмечает, что нет ни одного официального приглашения от саудовских учреждений. Или боятся, или семья забрала, чтобы Ламия их публично не компрометировала. Ламия улыбается иронично. «Ну и ладно! Я всегда скучала на этих кретинских раутах или перерезании очередной ленточки во время церемоний открытия. Мой Бог! Такое притворство, такая поза, такая бессмысленная деятельность!» Когда она берет в руки совершенно новое издание ежемесячного журнала «Арабские женщины», из него выпадает больших размеров плотный конверт. «Ого! Кое-что от кого-то ускользнуло», – радуется она и с интересом открывает. Это приглашение на завершение академического года в женском Университете им. короля Фейсала. Торжество должно состояться завтра, там отчетливо отмечено RSVP[105]. Принцесса решает появиться на университетском празднике без предупреждения. «В последний раз представлю семейку Саудов, – решает она. – На прощание».

Ламия встает с постели, если учитывать ее обычный распорядок, чуть свет – в восемь утра. Решает модно и богато одеться, накраситься и быть как минимум за пятнадцать минут до начала. «Увидим, как меня примут, – думает она. – Возьму их с наскока». Она смеется мысленно над проделкой, которую выкинет руководству учебного учреждения и студенткам.

Она подъезжает к воротам университета на черном лимузине с водителем, одетым в ливрею в цветах королевского дома. Это уже вызывает значительное замешательство, а когда Ламия вручает охраннику приглашение, тот таращится в него как баран на новые ворота.

– Ее королевское высочество Ламия бинт Мохаммед ибн Фейсал аль-Сауд? – читает охранник дрожащим голосом, по слогам произнося полное имя гостьи.

– Именно так.

– Но я ничего не знаю! – мужчина впадает в панику. – Меня никто не предупредил!

Он хватает телефон и вначале кричит, а потом шепчет в трубку:

– Да, это она. Это, должно быть, она.

– Ничего страшного, юноша, – говорит Ламия с улыбкой высокопоставленной особы. – Я приехала без предупреждения, потому что хочу быть инкогнито.

Она сообщает это, словно латинское слово что-то значит для бедного простого парня.

– Я войду сама и немного осмотрюсь: мне очень интересно, как молодые саудовки получают в нашей стране высшее образование.

Довольная собой, она шествует во двор и направляется к красивым зданиям с крышей в виде бедуинской палатки. «Хорошо здесь», – думает она.

Она оглядывается и наслаждается свободой, царящей в этом месте. «Как будто не в Саудовской Аравии», – думает она. Молодые смеющиеся девушки прохаживаются группками и о чем-то спорят. По ним видно, как они взволнованы сегодняшним самым важным днем в жизни студента. Они одеты в праздничные длинные до щиколоток черные юбки, белые блузки с длинными рукавами, черные жилеты и специальные шапочки. Некоторые спрятали волосы под платками или сетками, но есть и такие, кто не покрывает голов. «Обычные студентки, беззаботные и смеющиеся, – с завистью констатирует Ламия. – Не должны ни о чем беспокоиться, ни с чем бороться, только получать хорошие оценки. Что за идиллия!» Она тяжело вздыхает, сравнивая их жизнь с собственной.

– Госпожа, госпожа! – пожилая женщина, цепляясь за длинную юбку, бежит, размахивая руками. – Госпожа!

Она едва дышит, а ее щеки покрываются бордовым румянцем и потом.

– Мы ничего не знали! Клянусь! Никто не подтвердил, что вы будете. Наверняка были бы красная дорожка, цветы, сопровождение… Я очень извиняюсь, – она просто складывается пополам, испуганная бестактностью, проявленной в отношении правящей семьи.

– Ничего, моя дорогая.

Ламия берет ее под руку.

– Я хотела увидеть, как действительно вам тут живется. Я нормальный человек, мне не нужно все это искусственное окружение.