Эти книги имеют отличительную особенность. В тексте фигурирует имя Тенгри (Танра), буква в букву, но индусы его переводят как Вишну, а буддисты – как Будда. Так повелось в религии! Часто имя Тенгри вообще не переводят, а заменяют на Его, Он. Без объяснений… И все понятно.

О священных книгах Алтая Запад узнал в IV веке. Возможно, это «Алтын судур» там назвали Вульгатой… Тема абсолютно не исследованная и запретная. Сплошное «белое пятно».

Но академик А. Е. Крымский, исследуя средневековые книги арабов, увидел, как переводы (не оригинальные произведения!) становились арабской литературой. «Тысяча и одна ночь», например, прежде звалась «Гесер-эфсане» («Хазар-афсана»), была написана по-тюркски, ее оригинал ученый нашел в библиотеке Багдада… Из заимствований была составлена арабская литература, в том числе и богослужебная, ее жемчужины чужие. И это знают все серьезные востоковеды.

Арабский язык действительно появился только к началу XI века. И почти два века входил в быт… Коран, его фрагменты повторили «Алтын судур»… Это следует из текста самого Корана. Вот строка 96-й суры: «Читай во имя Бога твоего, который создает…» По преданию, Мухаммед, размышляя на горе Хира, услышал: «Читай!» То было первое слово Аллаха, переданное Пророку. С этого небесного «Читай!» и начался ислам.

Путь католического христианства начался с того же самого «Читай!», его услышал в IV веке святой Августин, «доктор Церкви»… А читают, как известно, то, что написано!

Коран впервые переписали при султане Махмуде Газневи, жестком правителе Халифата, «железным татарином» назвали его индийцы, он лично велел мусульманам все тюркское на Востоке считать арабским, «чтобы поддержать базар красноречия». Это была сильная, но не умная личность. Потом, с появлением арабского языка, в Коран еще не раз вносили дополнения – существенные и не очень. И не знать об этом – значит не знать истории ислама. Или пренебрегать ею.

Надо заметить, тема языка Корана – особая тема, но, обращаясь к ней, не следует упускать из виду 696 год, когда халиф Абд ал-Малик начал реорганизацию своей канцелярии. Он счел недопустимым вести дела мусульман на греческом языке, вернее, языке Византии, захватившей Ближний Восток, и официально ввел в делопроизводство «язык Корана» и пехлеви. То есть тюркский язык и его, выражаясь сегодняшним языком, азербайджанский диалект.

Иезуиты, в свою очередь, отредактировали приказ халифа. Вместо слов «язык Корана» написали «арабский язык», но при халифе ал-Малике, как известно, его не было, а упоминание «пехлеви» просто убрали из текста… И получилось то, что получилось, – неведение.

Академик Крымский после долгих лет исследований не случайно заявил, что язык Корана – «неарабская речь», там строй фразы иной. Вывод ученого не мог оспорить никто из мусульманских ученых, знатоков Корана. Потому что «тюркский след» виден даже в названии знаков арабского алфавита: ба (привязывай), са (считай), джим (еда), даль (ветка) и т. д. Это слова из древнетюркского словаря… Неужели и это никто не заметит? Собственно, арабский язык создали на основе тюркского языка, что подтверждается даже в «мелочах».

Когда арабский язык стал обиходным у мусульман, ему подобрали «сирийское» письмо, получившее название «каршуни» (гаршуни). По сути это была одна из каллиграфических разновидностей «письменности Аршакидов», то есть письменности Древнего Алтая. Иначе говоря, языка, которым пользовались и христиане, и мусульмане. Появление «каршуни», то есть «арабской письменности» знаменовало новый этап в культуре ислама, противопоставившего себя христианству. Это видно из самого термина: каршун в перводе с древнетюркского означает «в противоположность».

Светские ученые обратили внимание на «белые пятна» Корана, но объяснить ничего не смогли. А их, оказывается, тоже объясняет Древнетюркский словарь. Вот тому пример.

Древние тюрки знали слова «фуркан», «бурхан» (пророк, посланник Тенгри). В Коране встречается «фуркан», но его переводят по-разному. «Благословенен Тот, кто ниспослал Фуркан (Коран) рабу Своему, чтобы он был учителем мирам» (Саблуков), а Крачковский и Порохова перевели это слово как «Различение» [25 1(1)]. Между тем, речь идет о Пророке, ниспосланном Аллахом, что видно из текста 25 суры. То же повторяется и при переводе слова «бурхан» в 23 суре, его теперь понимают как «основание и власть» (перевод Пороховой), что никак не согласуется с текстом [23 117]. В сущности, и здесь речь о Пророке, повторяется известная фраза: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – Посланник Его».

Выходит, Коран, священная книга мусульман, по-настоящему не прочитан?..

И это не все. В тексте священного Корана сказано о ханифах, открывших мусульманам путь к истинной вере. То не иудеи, не христиане. А кто? Кто служил, «правильно склоняясь» (таков смысл слова) к Единобожию? Тот, кого по установившейся традиции причисляют к любым народам, даже самым невежественным, лишь бы не к тюркам.

Печальное постоянство.

…Как видим, история очень познавательная наука. А не в ней ли ответ на вопрос о библиотеке Ивана Грозного, например? Книги, воспитавшие князя, позволившие ему снискать место в истории и прозвание Грозный, исчезли в одночасье после прихода в Кремль иезуитов? Право, не странно ли?

Налицо удивляющая закономерность – с приходом иезуитов исчезали именно тюркские книги и тюркские следы в истории. Так было в Европе, на Востоке, на Руси… Почему? А это уже вопрос для пытливого ума.

К началу правления Ивана Грозного вокруг Московского ханства все сильнее сгущались тучи. Шли они с юга. Крым, из скромной окраины Орды превращаясь в столичный регион, ни на день не забывал о сопернике, ему надо было утвердить правовое положение, делами доказать лидирующую роль в Восточной Европе, там, где прежде командовал золотоордынский хан. Это самое трудное при вхождении во власть: завоевать трон – одно, удержать – совсем другое.

Дело осложнялось тем, что Крым, как и его тень, Московскую Русь, не отличала численность населения. Здесь испокон веку жили скотоводы, земледельцы, торговцы, ремесленники – люди мирных профессий. Не воины. Военного искусства крымчане не знали, то был удел избранных в Золотой Орде, тех, которые проживали на Дону и Яике, там просторы и население были иными. Там растили тюрки-кипчаки своих профессиональных воинов.

Османская империя здесь помочь ничем не могла, и она потребовала от хана своей политики, продуманных действий. Тому надо было учиться управлять, находить силу в себе и искать то общее, что объединяет с соседями. А это великое искусство. Крымскому хану власть упала на плечи неожиданно, и он не был готов к таким тяжелым испытаниям. Упавшая корона оказалась слишком большого размера и веса. Бахчисарай не мог стать столицей степной страны, многое препятствовало ему, ко многому он не был готов… Слишком мал, чтобы говорить о «крымском» Дешт-и-Кипчаке!

Его трудности, конечно, вдохновляли северного конкурента, который, собирая Русь, сталкивался с теми же самыми проблемами и тоже до конца не понимал их.