Шут принялся насвистывать, и я с радостью заметил, что Олух выпрямился и прислушался к новой мелодии. Он продолжал что-то напевать себе под нос, но я заговорил об окружающем нас пейзаже, и он иногда мне даже отвечал. Его реакция вызвала у меня надежду и одновременно заставила задуматься. Скилл никак не связан с расстояниями, однако Олух, похоже, снова начал воспринимать окружающий мир, когда мы отдалились от дракона. Я не знал, почему так происходит, и жалел, что не могу обсудить это с Чейдом и Дьютифулом.

Я сделал несколько бесплодных попыток дотянуться до них при помощи Скилла – безногий калека, наверное, добился бы большего, стараясь подпрыгнуть на месте. Моя магия оставила меня. Стоило мне задуматься об этом, как внутри у меня все обрывалось, и я решил оставить бессмысленные размышления до лучших времен. Сейчас я ничего не мог изменить.

Тепло и холод, сменявшие друг друга днем, и ночной ветер сгладили очертания тропы, по которой мы прошли в прошлый раз. Я попробовал изучить ее, чтобы понять, проходили ли здесь Риддл и Хест, но у меня ничего не получилось. Перед нами расстилался ослепительно белый неподвижный пейзаж, и конечно же мы бы заметили сани и двоих людей, но ничего даже отдаленно похожего на них не было видно. Я сказал себе, что они могли задержаться на берегу или что-то помешало им двинуться в обратный путь. И изо всех сил старался не объединять их исчезновение с пропажей моего Скилла и разговорами о Черном Человеке. Слишком мало фактов, чтобы делать подобные выводы.

Я решил, что сейчас самое время насладиться прекрасным днем и свежим воздухом. В какой-то момент я услышал в небе крик чайки и, подняв голову, увидел, что над нами кружит Рииск. Я поднял руку, приветствуя ее. Интересно, передаст ли она мой привет Уэбу? Мы миновали наш старый лагерь, когда до наступления темноты оставалось еще много времени, да и чувствовали мы себя прекрасно, так что двинулись дальше. Ночью мы поставили шатер прямо на тропе, за санями. Олух продолжал время от времени что-то напевать, но уже проявил интерес к окружающему миру, а потом и возмутился нашим жалким ужином. В маленьком шатре оказалось тесновато для троих, но зато было тепло. Перед сном Шут рассказывал простенькие детские сказки, и с каждой новой песня Олуха звучала все тише, и он все чаще принимался задавать вопросы. В прежние времена я страшно разозлился бы из-за того, что он постоянно прерывает Шута, но сейчас меня это радовало.

– Ты не пожелаешь за меня Чейду и Дьютифулу спокойной ночи? – попросил я Олуха, когда он завернулся в свое одеяло.

– Сам передавай, – проворчал он.

– Не могу. Я съел какую-то гадость, и теперь их не слышу.

Он сел, опираясь на локоть, и уставился на меня.

– Ах, да. Я вспомнил. Ты пропал. Это плохо. – Он замолчал ненадолго, а потом сказал: – Они говорят: «Спокойной ночи и спасибо, что мы объявились. Может быть, я останусь на берегу. Они потом решат».

Он удовлетворенно вздохнул и снова улегся. И тут пришла моя очередь удивляться.

– Олух, ты больше не кашляешь и не чихаешь.

– Нет. – Он перевернулся, умудрившись лягнуть меня ногой. Я уже собрался его отругать, когда он проговорил: – Он мне сказал: «Вылечи себя. Не будь дураком, вылечи себя, разве тебе не надоело?» Вот я и вылечил.

– Кто тебе так сказал? – спросил я, и меня охватило чувство вины.

Почему никому из нас троих не пришло в голову попытаться вылечить Олуха? Это же так естественно и просто. Мне стало стыдно, что мы не сделали для него такой очевидной вещи.

– Хм, – задумчиво пробормотал Олух. – Его имя – это история слишком длинная, чтобы ее повторять. Я хочу спать. Отстань от меня со своими вопросами.

И все. Он мгновенно и крепко уснул. А я подумал, что у Айсфира, наверное, есть другое имя – драконье.

Я проснулся посреди ночи, потому что мне показалось, будто я слышу около нашего шатра шаги. Я тихонько подобрался к входу, а потом неохотно вышел в холодную ночь. Я ничего и никого не увидел, хотя обошел шатер со всех сторон.

Утром я изучил окрестности вокруг нашего лагеря, пока Шут пытался согреть воду для чая, и сообщил своим спутникам новость.

– Кто-то навестил нас ночью, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. – Он обошел наш лагерь по большому кругу. Затем полежал немного, вон там. А потом ушел тем же путем, что и появился. Как вы думаете, мне стоит проверить, куда он подевался?

– Зачем? – спросил Олух, а Шут задумчиво проговорил:

– Думаю, стоит рассказать об этом лорду Чейду и принцу Дьютифулу.

– Я тоже так думаю.

Я посмотрел на Олуха, он устало вздохнул и погрузился в себя.

Через пару минут он доложил:

– Они говорят: «Идите к берегу». А Дьютифул сказал, что он оставил в одном из мешков кленовые леденцы. Мы должны поспешить и побыстрее вернуться с вещами. И сказать стражникам, чтобы шли с нами. «Не пытайся выяснить, куда ведут следы».

– В таком случае, так мы и поступим.

Как же я хотел сам услышать мнение Чейда по поводу случившегося!

Мы собрали шатер и положили его на сани. Олух тут же уселся на них, словно других вариантов и не было. Я немного подумал и решил, что путешествовать с ним так будет проще. Тащить сани легче, чем пытаться подлаживаться под его медленный шаг. Как и вчера, Шут шел первым, проверяя надежность тропы, а я впрягся в сани. День стоял чудесный, и теплый ветерок резвился, играя с легким снегом. Я надеялся, что мы доберемся до берега ко второй половине завтрашнего дня, если сможем двигаться в прежнем темпе.

– Неттл говорит, что она по тебе скучает, – вдруг сказал Олух. – Она думает, что ты ее ненавидишь.

– Я ненавижу… Когда? Когда она это сказала?

– Ночью. – Олух сделал неопределенный жест рукой. – Она сказала, что ты ушел и больше не возвращаешься.

– Но это потому, что я съел что-то плохое. Я не мог до нее дотянуться.

– Да. – Олух отмахнулся от моих объяснений. – Я сказал ей, что ты больше не можешь с ней разговаривать. Она обрадовалась.

– Обрадовалась?

– Она думала, что ты умер. Или еще что-нибудь. У нее появилась подруга. Мы скоро остановимся, чтобы поесть?

– Нет, только вечером. У нас мало еды, и нам нужно ее беречь. Олух, а она…

Меня прервал негодующий вопль Шута. Его шест неожиданно погрузился глубоко в снег. Он вытащил его, сделал два шага влево и снова попробовал проверить тропу. И снова шест провалился в снег.

– Не шевелись, – сказал я Олуху, взял запасной шест из саней и подошел к удивленному Шуту. – Мягкий снег? – спросил я его.

Он покачал головой.

– Кажется, будто здесь только тонкий наст, а потом ничего. Если бы я не держал шест крепко, я бы его упустил.

– Давай-ка осторожнее. – Я схватил его за рукав. – Олух, оставайся на санях! – снова напомнил я.