Во время одного из разговоров с Рокоссовским Сталин приказал еще раз рассмотреть вопрос о Варшавской операции и, пока идет подготовка, продолжать доставку вооружения повстанцам. Было рекомендовано для установления связи забросить в Варшаву парашютиста, снабженного средствами связи.

Но дело осложнялось тем, что Бур-Комаровский не желал вступать в контакт с руководством Красной Армии. Парашютист, сброшенный на Варшаву, не зная расположения повстанцев, попал в лапы фашистов. Грузы, сбрасываемые советскими самолетами повстанцам, часто попадали не по назначению.

В то же время западная пресса, в первую очередь польской эмиграции, развернула крикливую кампанию, обвиняя советскую сторону в нежелании помочь восставшим. Сама мысль об этом вызывала негодование у Рокоссовского. Он хорошо понимал, что вооруженное восстание в Варшаве может оказаться успешным только в том случае, если бы оно было тщательно согласовано с действиями его фронта. Правильный выбор времени начала восстания являлся решающим фактором. До него доходили сведения, что повстанцы плохо вооружены, у них не хватает продовольствия. Маршала крайне угнетало то, что он в данный момент не мог освободить Варшаву.

После нескольких недель тяжелых боев в Белоруссии и в Восточной Польше войска фронта понесли большие потери, отстали тылы, люди устали. Рокоссовский понимал, что развернуть крупномасштабное наступление — значит послать солдат на верную гибель.

Свое отношение к руководителям восстания в Варшаве Рокоссовский выразил в ответе корреспонденту английской газеты «Санди таймс» Александру Верту:

«Командование Армии Крайовой совершило страшную ошибку. Мы (Красная Армия) ведем военные действия в Польше. Мы — та сила, которая в течение ближайших месяцев освободит Польшу. Бур-Комаровский вместе со своим приспешниками ввалился сюда, как рыжий в цирке — как тот клоун, что появляется на арене в самый неподходящий момент и оказывается завернутым в ковер… Если бы здесь речь шла всего-навсего о клоунаде, это не имело бы никакого значения, но речь идет о политической авантюре, а авантюра эта будет стоить Польше сотен тысяч жизней. Это ужасная трагедия, и сейчас всю вину за нее пытаются переложить на нас. Мне больно думать о тысячах и тысячах людей, погибших в борьбе за освобождение Польши».

Наступательные возможности фронтов иссякли, и 29 августа Ставка вынуждена была дать приказ трем Белорусским, 1-му и 4-му Украинским фронтам о переходе к обороне. Лишь войскам правого крыла 1-го Белорусского фронта предстояло наступать в направлении Варшавы.

В начале сентября 1944 года разведка сообщила командующему фронтом, что гитлеровские части, находившиеся под Прагой, атаковали плацдармы на Висле южнее Варшавы.

Рокоссовский в этот же день уже был в 47-й армии, которой командовал генерал Гусев. На совещании в штабе армии он ознакомил присутствующих с приказом о наступлении.

— Мы не можем не воспользоваться тем, что немцы перебросили силы на другой участок, — говорил он, находясь у карты. — Вашей армии во взаимодействии с 70-й и польской армиями предстоит прорвать оборону противника, выйти к Висле и овладеть Прагой. Из резерва фронта вам выделяются танковые и артиллерийские части. На подготовку операции дается пять суток. — Маршал подошел к Гусеву. — Николай Иванович, прошу вас ни в коем случае не ориентировать солдат и офицеров на легкую победу.

— Такого больше не будет, — ответил командарм, вспомнив грешок, который подметил за ним командующий фронтом в одной незначительной операции.

Сражение развернулось 11 сентября, а уже 14 сентября войска овладели Прагой и нанесли противнику значительный урон.

15 сентября Рокоссовский прибыл в предместье Варшавы. На землю уже опустилась осень. Возле подкошенных войной деревьев лежали ворохи желтой листвы. В небе грустно курлыкали журавлиные стаи и старались держаться подальше от земли, где время от времени были слышны выстрелы. Рокоссовский, находясь у разрушенного парка, поднял глаза вверх, где длинными покачивающимися косяками плыли журавли. Ему показалось, что их скрипучее курлыканье было более печальным, чем обычно, словно они тоже были поражены результатами боев. Прощальный крик этих птиц бередил сердце тоской по погибшим в этой бессмысленной бойне людям. Копотный, тяжелый дым стлался по улицам Праги. Все погрузилось в мглистые сумерки, похожие на водяную пыль.

Машина Рокоссовского с остановками медленно пробиралась по улицам предместья Варшавы, где прошло его детство, где жили его родители, братья отца, воспитавшие его и научившие понимать жизнь. Как же все переменилось! Вот улица Маршалковская, где он жил у бабушки Констанции. Не видно фабрики, где он работал с матерью, разрушен железнодорожный вокзал, где трудился отец.

Маршал вышел из машины, спустился в блиндаж, располагавшийся у самой воды. С противоположного берега Вислы немцы стреляли по всему живому. Моросил дождь. Сквозь его завесу были видны руины Варшавы. Слева на Висле чернели развалины — это были железные груды того самого моста, облицовкой которого занимался шестнадцатилетний каменотес Костя Рокоссовский. С противоположного берега несло гарью, доносились взрывы и пулеметные очереди.

Тридцать лет спустя он смотрел через амбразуру блиндажа на Варшаву, где разыгрывалась человеческая трагедия, — и самое страшное было в том, что он не мог в данный момент эффективно помочь восставшим.

Солдаты 1-й армии Войска Польского сделали такую попытку. Они сумели зацепиться за противоположный берег, но пробиться к центру города не смогли. По вине Бур-Комаровского не удалось наладить связь с восставшими. С каждым днем и часом положение на плацдарме становилось более тяжелым, и Рокоссовский решил прекратить операцию и вернуть поляков на наш берег. Польским солдатам форсирование реки стоило больших потерь.

Единственное, чем мог помочь маршал варшавянам, — это сбрасывать с самолетов оружие, боеприпасы и продовольствие. С 14 сентября по 1 октября авиация совершила около двух с половиной тысяч вылетов. Но и это не помогло. 28 сентября фашисты предприняли решительный штурм, и через три дня повстанцы оказались на грани полного поражения. 2 октября командование Армии Крайовой отдало приказ о капитуляции.

5

У стен Варшавы активные действия не предпринимались, но на модлинском направлении шли тяжелые бои. Гитлеровцы прочно удерживали на восточном берегу Вислы и Нарева небольшой плацдарм в виде треугольника, вершина которого была обращена к слиянию рек. Атаковать этот выгодный для противника участок можно было только в лоб. К тому же он располагался в низине и был окаймлен высокими берегами Вислы и Нарева. Все подступы фашисты простреливали перекрестным артиллерийским огнем с позиций, находившихся за реками, а также мощной артиллерией крепости Модлин[47], расположенной в вершине треугольника. Трудно было найти более выгодные позиции.