мог не восхититься Ичиносе. Только сейчас полицейский заметил, что эти братья не были точными копиями друг друга — у каждого была своя характерная черта, которую он, европеоид, всё-таки смог разглядеть в каждом. У Шиноды, к примеру, была решительная складка над верхней губой, что придавало его лицу что-то мужественное, в то время как у Ичиносе, напротив, в лице была какая-то детская округлость, не лишённая своеобразной красоты и очарования. А вот что у них было общего, так это то, что они оба были почти одного возраста, и у обоих были тёмные глаза и короткие волосы.

— И какой же смысл вы видите в этом громком слове? — спросил инспектор младшего сына семьи Окамура.

— D.O.O.R. — это дверь в будущее! — с искренним восторгом воскликнул Ичиносе.

После этого Шинода наклонился к брату и начал что-то сердито шептать ему на ухо — видимо, делая выговор за то, что тот повёл себя неуместно в стенах института. Но Гэлбрайта куда больше удовлетворил ответ Ичиносе — ибо он думал, что в нём было гораздо больше смысла, чем в громоздкой и заумной последовательности слов, на которой настаивал его старший брат. Затем внезапно заговорил седовласый, до этого спокойно наблюдавший за разговором между гостем и двумя новыми сотрудниками института.

— А теперь простите, мне нужно идти, дела, — вот, что он сказал в этот момент.

По окончанию этой непродолжительной тирады специалист слегка кивнул инспектору и быстро направился к развилке коридоров. Не дойдя нескольких шагов до поворота, он обернулся и помахал Манабу, после чего исчез в левом коридоре. Японец последовал примеру своего иностранного коллеги и направился вслед за ним. Гэлбрайт несколько минут смотрел ему в спину — сочетание строгого белого халата и голых пяток продолжало веселить полицейского.

Когда Манабу скрылся за поворотом коридора, инспектор снова перевёл взгляд на братьев и только теперь заметил, что они также носили шлёпанцы. «Ничего не поделаешь», — подумал он, — «в этом подземном институте всё не так, как у нормальных людей». Он задал себе, по сути, глупый вопрос: меняют ли сотрудники обувь по приходу на работу или они даже на поверхности продолжают носить тапочки? Гэлбрайт посмотрел на старшего из братьев — тот стоял у стены, на которой был написан логотип — три огромные красные буквы «M.C.I.». По-видимому, это была эмблема института.

Шинода сосредоточенно шевелил губами и, казалось, совершенно забыл о госте.

— Извините, но что мне теперь делать? — инспектор повернулся к Ичиносе, который в свою очередь от скуки вертел в руках шариковую ручку. — Где ваш суперкомпьютер, или как он там называется, D.O.O.R.?

Эти слова вывели старшего брата из транса, и он, перестав шевелить губами, посмотрел на инспектора.

— Сейчас мы приведём вас туда, куда нужно, — несколько задумчиво произнес японец.

— Если у вас возникнут какие-либо вопросы, не стесняйтесь обращаться к нам, — вмешался его младший брат.

— В таком случае, — Гэлбрайт невольно почувствовал вдохновение, — прежде чем вы отведете меня к аппарату, не могли бы вы устроить мне аудиенцию с профессором Макото Шугарами?

Полицейский вложил в эти слова всё своё чувство собственного достоинства, потому что считал, что не должен позволять другим помыкать им, как будто он был каким-то безвольным животным. После некоторого молчания Шинода криво усмехнулся, и Гэлбрайт невольно почувствовал, что этими словами выставил себя на посмешище. Но это всё равно было намного лучше, чем если бы инспектор вёл себя как безвольный и наивный идиот.

— Макото-сан уехал в Токио, — сказал Шинода.

— По делам? — из вежливости спросил Гэлбрайт.

— Профессор решил отдать дань уважения своему любимому писателю, — сказав это, Ичиносе воздел руки к потолку.

— В каком смысле? — инспектора удивил ответ младшего брата Окамура.

— Макото-сан удостоил своим посещением зимнюю резиденцию... — и Ичиносе произнёс незнакомое Гэлбрайту имя, которое, по-видимому, принадлежало какому-то японскому писателю.

— Ладно, это его дело, — махнул рукой их гость, имея в виду самого профессора Макото, а не его любимого писателя.

Не повезло, подумал Гэлбрайт, что судьба привела его в этот институт именно в тот момент, когда его ректор был в отпуске. Придётся полицейскому доверить свою жизнь в руки этих двух непоседливых болванов, которым инспектор абсолютно не доверял. Он уже начал жалеть о своем решении приехать сюда, но внезапно ему в голову пришла мысль.

— Кстати, вы случайно не знаете доктора Бэйзларда? — спросил Гэлбрайт у обоих братьев.

Он задал вопрос наугад, не ожидая получить на него положительный ответ. Собственно говоря, так оно и случилось.

— Нет, мы впервые слышим это имя, — хором ответили братья Окамура. — А кто это?

— Ну, низенький такой, с лысиной и очки носит, — инспектор по памяти перечислил характеристики доктора.

Братья пожали плечами — никто из них не видел человека с такими приметами. Инспектор пал духом. Ичиносе положил руку ему на плечо.

— Пойдемте с нами, уважаемый гость, — успокаивающим тоном сказал японец.

Братья одновременно повернулись к нему спиной и направились по коридору, и Гэлбрайт, слегка помедлив, последовал вслед за ними. Они втроём шли по узким проходам и бесчисленным коридорам, облицованными металлическими пластинами, которые блестели в белом свете потолочных ламп. Иногда в стенах попадались ниши, в которых располагались газовые баллоны и аккумуляторы. Часто стены пересекали длинные трубы, от которых исходил слабый гул — по-видимому, то был трубопровод отопления.

Но инспектору были малоинтересны архитектурные изыски места, в котором он оказался, да и технические тонкости этого института его нисколько не волновали — его мысли были заняты совершенно другими проблемами. Он быстро шёл за братьями Окамура, стараясь не отставать от них ни на шаг, и думал о том, что если бы не эти двое, то он, вероятно, заблудился бы в этих однообразных металлических кишках туннелей, в каждом из которых, казалось, было по меньшей мере тысяча проходов и ответвлений.

Наконец братья остановились в небольшом укромном уголке. Инспектор встал позади них и наблюдал за тем, как Ичиносе подмигнул ему и, повернувшись лицом к двери из рифленого железа, с видимым усилием налёг на ручку. Та не поддавалась японцу. На секунду по лицу Гэлбрайта скользнула усмешка. Шинода, нахмурившись, посмотрел на своего младшего брата.