— Я? — Новость была удивительной.

— Конечно. Братья и сестры царя мертвы, и все их потомки тоже. Не осталось никого больше, столь близкого по крови.

— Но у Корина будут собственные наследники. — Тобин никогда не представлял себя на троне Скалы — он всегда считал, что будет лишь служить царю.

— Несомненно. Но он пока очень молод, и ни одна из его возлюбленных не понесла. Пока этого не случится, следующий наследник — ты. Разве твои родители никогда об этом с тобой не говорили?

Нирин улыбнулся своей улыбкой, не отражающейся в глазах, и Тобин испытал странное чувство глубоко внутри: словно чей-то костяной палец начал копаться в его внутренностях.

— Нет, господин. Отец только говорил, что я буду великим воином и буду служить своему кузену, как он служил Эриусу.

— Достойное намерение. Ты должен всегда опасаться любого, кто попытается сбить тебя с пути, предначертанного тебе Сакором.

— Что ты имеешь в виду, господин?

— Мы живем в неспокойные времена, дорогой мой принц. Есть силы, противоборствующие царскому дому, заговорщики, которые хотели бы, чтобы правил кто-то другой, а не сын Агналейн. Если кто-нибудь из них обратится к тебе, надеюсь, ты исполнишь свой долг и сразу же сообщишь мне. Подобного предательства нельзя терпеть.

— Этим ты с Гончими и занимаешься, господин? Вылавливаешь предателей?

— Да, принц Тобин. — Голос волшебника, казалось, стал звучнее и заполнил всю усыпальницу. — Я — слуга Светоносного и поклялся оберегать царствующих потомков Фелатимоса. Каждый скаланец должен им служить. Любая неверность будет выжжена Пламенем Сакора.

Нирин протянул руку к алтарю и зачерпнул пригоршню огня. Пламя растеклось в его ладони, как вода.

Тобин отступил на шаг, ему неприятно было видеть отражение этого колдовского огня в зеленых глазах волшебника.

Нирин позволил пламени стечь с пальцев.

— Прости меня, благородный принц. Я забыл, что тебе не нравится демонстрация магии. Однако я надеюсь, что мои слова ты запомнишь. Как я уже сказал, мы живем в неспокойные времена, когда ложь иногда кажется правдой. Для столь юного принца, как ты, бывает трудно отличить одно от другого. Я молю богов о том, чтобы отметина у тебя на руке даровала тебе истинную мудрость и чтобы ты всегда видел во мне своего доброго советника. Доброй ночи, мой принц.

Странное ощущение внутри у Тобина возникло снова, хотя на этот раз менее сильное, потом исчезло, когда Нирин покинул усыпальницу.

Тобин подождал, пока волшебник отойдет подальше, потом сел на пол рядом с алтарем и обхватил колени руками, борясь с заново охватившим его ознобом.

Завуалированные намеки Нирина испугали его. Волшебник словно обвинял его в чем-то, однако Тобин знал, что не совершил ничего, что тот мог бы не одобрить. Юный принц всем сердцем был предан Корину и царю.

Брат появился и опустился на корточки рядом с Тобином.

Пелиса здесь нет.

Тобин еще раз оглядел изваяния. Пересчитав их и вглядевшись в лица, он понял, что Брат прав. Среди его царственных предков царя Пелиса не было. Нирин сказал неправду. Все, чему учили его отец и Аркониэль, соответствовало действительности. Но почему волшебник был так настойчив?

Как бы то ни было, Нирин сообщил ему имя царицы, на которую указал Брат, — той самой, которую убил Пелис.

Тобин поднялся и подошел к изваянию второй царицы Скалы. Положив руку на каменный меч, который она держала, он сказал:

— Привет тебе, бабушка Тамир.

На следующий день выглянуло солнце, и Порион распорядился, чтобы тренировки на открытом воздухе возобновились.

По дороге к храму Тобин почти не замечал возобновившейся боли в боку: его слишком занимала мысль о том, как себя чувствует Ки. Его сердце радостно забилось от облегчения, когда появился голодный, но бодрый Ки. Маго выглядел гораздо хуже, и Ки признался потом, что во тьме ночи часами пристально смотрел на другого оруженосца, не произнося ни слова, просто чтобы нагнать на того страху. Уловка явно сработала.

Жрецы смазали рубцы на спине Ки целебной мазью, и тот без жалоб принял участие в учебных боях. Он шутил со своими друзьями среди оруженосцев, не обращал внимания на врагов и вечером как ни в чем не бывало прислуживал за столом. Тобин уже решил, что все горести миновали, пока не пришло время ложиться спать и Ки не потянулся к занавесям постели в алькове.

— Ты опять будешь спать там? — Ки опустился на край узкой кровати и переплел пальцы вокруг колена. По его позе Тобин понял, что друг испытывает гораздо более сильную боль, чем признается. — Балдус!

Паж поднялся со своей подстилки.

— Да, принц Тобин?

— Сходи на кухню и узнай, не может ли повариха сделать для благородного Ки снотворный напиток.

Балдус убежал. Тобин запер за ним дверь и подошел к Ки.

— Что все это значит, Ки? — Тот пожал плечами.

— Оруженосцы говорят, что… ну… Понимаешь, на нас и так уже косятся. Вот я и подумал, что нам следует некоторые вещи делать так, как принято в Эро.

— Корин одобряет все, что мы делаем по-своему. Он мне сам сказал. Вчера он тобой гордился.

— Правда? Что ж, Корин — это еще не все. Да и я не принц.

— Ты на меня сердишься.

— На тебя? Да никогда. Только…

В первый раз с тех пор, как начались неприятности, маска смельчака соскользнула с Ки. Тобин увидел перед собой усталого, избитого деревенского паренька, неестественно распрямляющего плечи, чтобы облегчить боль.

Тобин сел рядом и посмотрел на спину Ки. Рубашка была вся в пятнах крови.

— Рубцы кровоточат. Если все так и оставить, к утру рубашка присохнет к ним. Лучше позволь мне помочь.

Тобин осторожно стащил с Ки рубашку и бросил ее на постель. Бок у него болел все сильнее, но он не стал обращать внимания на боль. В помощи сейчас нуждался Ки, а не он.

Рубцы из красных стали сине-черными, когда Ки двигался, корочка на них трескалась и выступала кровь. Тобин с трудом сглотнул, подумав о том, сколько раз не давал Нари высечь Ки. А теперь он сам сделал такое…

— Не нравится мне здесь, — наконец признался Тобин. Ки кивнул, и с кончика его носа на руку Тобину капнула слеза. — Как я хотел бы, чтобы мы тогда отправились вместе с отцом… Или чтобы компаньоны завтра же отправились в Майсену и присоединились к царю. А больше всего я хотел бы вырасти и получить свои земли, чтобы дать тебе поместье. Обещаю, Ки, я это сделаю! Никто тогда не посмеет назвать тебя безземельным рыцарем.

Ки то ли икнул, то ли засмеялся и, преодолевая боль, положил руку на плечо Тобину.

— Мне не нужно…

Из гардеробной раздался громкий скрип, заставив их обоих вздрогнуть. Тобин вскочил на ноги, а Ки, морщась, потянулся за рубашкой.