Она рыдала в его объятиях, он утирал ей слезы, а потом, совершенно измотанная, обессиленная, она заснула у него на плече. Ее сердце было разбито, надежды развеялись, как дым; те же чувства испытывал и Алехандро.

«Кто знал, что мое отцовство не будет иметь конца?» — Думал он, баюкая у своей груди женщину-дитя и ощущая ее боль, как свою собственную.

Кто мог предположить, что дочь, даже не родная по крови, навсегда завладеет частью его души?

Частички его души были разбросаны по всей Европе. Одна осталась в Сервере, его родном городе в прекрасной испанской провинции Арагон. Значительная часть его души покоилась в Англии, вместе с Аделью; и в Авиньоне, где он в последний раз видел Эрнандеса и где, как он надеялся вопреки доводам разума, его престарелые родители нашли безопасное убежище. Часть души осталась и в Париже, с презираемым и одновременно вызывающим восхищение де Шальяком; даже против воли Алехандро она всегда будет тосковать по этому человеку. И здесь, на его плече, спала молодая женщина, владевшая настолько значительной частью его души, что, возможно, когда-нибудь это погубит его.

Закрыв глаза и привалившись к стогу соломы, он крепко обнимал свою беременную дочь, чей муж сейчас находился в руках человека, который успел доказать, что для достижения своих целей не остановится ни перед каким зверством. Незаметно для себя Алехандро задремал, и в этом полусне ему снова явился Карлос Альдерон, только на сей раз кузнец преследовал не его самого, а Гильома Каля.

Казалось, он спал всего несколько минут, но вот пропела труба, и Алехандро мгновенно очнулся, по-прежнему прижимая к груди спящую Кэт. Он бережно положил ее на солому. Снял рубашку, умылся, надел самую грубую, прочную одежду. Заглянул в свою лекарскую сумку, подумал, что неплохо бы иметь инструменты получше, но и эти сгодятся для оказания первой помощи раненым. Проверил, сколько у него перевязочного материала, пожалев, что не вчетверо больше. Все горшки и баки были полны отфильтрованной воды, с потолка свисали пучки трав, которые также потребуются для лечения и приглушения боли. Со вздохом глубокого беспокойства обследовал запасы опия.

Покончив с этими приготовлениями, Алехандро намочил в чистой воде тряпку и вытер с глаз дочери засохшие слезы. Это разбудило ее.

Первыми словами Кэт были:

— Он вернулся?

Алехандро нежно пригладил ее волосы и печально покачал головой.

— Нет, дочь, не вернулся.

Не говоря ни слова, она встала и быстро привела себя в порядок. Солдаты входили в дом, брали свое простое оружие и выходили наружу. Командиры скакали среди солдат, помогая выстраиваться в боевом порядке. Наконец армия пришла в движение. Они с Кэт покинули дом, и Алехандро остановил скачущего мимо командира.

— Если дело дойдет до битвы, приносите в дом только тех раненых, которых еще можно спасти. У нас нет места для тех, кто неизбежно истечет кровью и испустит дух.

Командир просто кивнул, передал эту просьбу соратникам и поскакал вперед, чтобы занять место во главе строя.

— Мы будем смотреть с холма, — заявила Кэт и, не дав Алехандро возразить, потащила его за собой.

Стоило ему закрыть глаза, и, казалось, ее рука становится маленькой, а его не такой грубой, и топот марширующих ног сменяется детским смехом. Однако когда он снова открывал глаза, на него обрушивались звуки и образы надвигающейся битвы, и лицо невольно искажала гримаса. Они пробежали вдоль рядов солдат, свернули в сторону и начали подниматься по склону, сквозь влажную прохладу леса. Достигнув вершины холма, они остановились и замерли в ожидании.

Армия Гильома Каля производила поразительное, устрашающее впечатление. На первый взгляд можно было сказать, что это всего лишь чуть приодетые нищие, однако головы они держали высоко, а оружие наготове и, размахивая потрепанными знаменами, выкрикивали призывы со страстью подлинных воинов. Во главе фаланги скакали всадники с пиками, за ними шли копьеносцы, лучники со своими грубыми луками, люди, вооруженные просто дубинками и булавами, а в конце, и таких было больше всего, те, чьим оружием были лишь ножи и голые руки.

Когда солнце поднялось над верхушками деревьев, эта человеческая масса протяженностью в половину мили замерла почти в полном молчании, с волнением ожидая возвращения своего короля.

Прошло совсем немного времени, и послышался крик дозорного:

— Армия приближается!

По многотысячной толпе пробежал взволнованный шум, и вскоре даже те, кто стоял в самых задних рядах, поняли, что в их направлении движется войско Карла Наваррского.

Кэт и Алехандро тоже увидели его, но поскольку они находились на возвышенной точке, то имели возможность разглядеть, что впереди основной массы скачет отряд из шести-семи всадников. Защищаясь от солнца, Алехандро прикрыл ладонью глаза, но все равно детали пока ускользали.

— Я ничего не вижу, père! — закричала Кэт.

— И я тоже! Они все еще слишком далеко. Но постой… что-то происходит. — Он еще тщательнее затенил глаза. — Сама армия остановилась, но передовой отряд продолжает двигаться вперед.

Его зрение всегда было острее, чем у Кэт — трудности при разглядывании дальних предметов, по-видимому, были у нее в крови, хотя она страдала от этого не так сильно, как другие члены ее семьи. Алехандро продолжал вглядываться, испытывая нарастающее чувство страха. Впереди скакал воин в прекрасных доспехах с высоко поднятым флагом барона де Куси, за ним молодой человек, по-видимому, сам барон. Дальше следовали еще три всадника, все на прекрасных конях, вооруженные мечами, булавами и пиками самого высшего качества. И между ними скакал Гильом Каль. На голове у него красовался шлем с плюмажем. Алехандро смотрел, затаив дыхание.

Прошло немного времени, и солдаты тоже увидели то, что Алехандро предпочел утаить от дочери. Послышались крики:

— Да здравствует король Жакерии!

Кэт сжала руку Алехандро, умоляя не скупиться на детали.

— Рассказывай, père! Ох, будь проклята эта моя неспособность видеть вдаль!

— Они считают, что Гильом среди всадников, — еле слышно сказал Алехандро, — и я тоже так думаю.

Не говоря ни слова, Кэт бросилась вниз по склону холма. Алехандро не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ней.

Они пробежали мимо первых рядом фаланги, мимо командиров, которые как будто чего-то выжидали. Их кони нервно гарцевали на месте.

«Почему они не скачут ему навстречу?» — удивился Алехандро.

Командиры выглядели такими же сбитыми с толку, как и он сам, и у них хватило ума сдерживать солдат. Кэт и Алехандро бежали вдоль края леса и наконец остановились там, откуда хорошо видно было все, что происходит впереди.

Отряд продолжал скакать, медленно, шаг за шагом. Кэт повернулась к Алехандро.

— Ох, père, это же Гильом! — В ее голосе звенела радость. — Господь услышал мои молитвы!