перед бурей. Эрика ощущала себя точно так же: словно она стояла, раскинув в стороны руки, перед огромным смерчем, засасывающим и уничтожающим всё живое и неживое. Ещё пару мгновений, и ноги оторвутся от земли.

Ещё немного похоже на ощущение падения, когда осознание неминуемой гибели уже пришло, паника осталась где-то позади, лишь мучительное ожидание конца переполняло сердце. Скорее бы, чёрт подери. Разбиться в лепёшку, превратиться в горстку сломанных костей и гниющее мясо, растёкшееся по асфальту кровавое пятно.

Эрика улыбнулась. Примечательная картина. Так уж вышло, что с ранних лет женщина фантазировала о своей смерти. Иногда чуть более мучительная, иногда — чуть менее. Это, как ни странно, успокаивало. Смерть — это далеко не самое страшное, что может случиться с человеком на этом свете, Эрика это знала, оттого постоянно и пыталась вырваться из рук жизни. Её держали, всегда кто-то держал.

А когда держат — причиняют боль.

— Родная, ты же понимаешь, что это ещё совсем ничего не значит? У него часто бывают приступы, — мягко произнёс Кристиан, крепко сжимая жену за руку.

Женщина сильнее вцепилась пальцами в его широкую ладонь. До крыльца идти по саду — всего каких-то пару секунд, но хотелось растянуть это время до бесконечности. Снег прилипает к волосам и одежде, падает прямо на лицо крупными мокрыми хлопьями, но даже непогода лучше, чем стоящий недалеко старый дом-призрак.

В этом мире ни один ужастик не мог напугать женщину. Ведьмы, вампиры, оборотни, призраки — разве они представляют из себя настоящую угрозу? Страшнее темноты всегда казался именно этот громадный особняк.

— У тебя есть с собой сигареты? Я забыла свои дома, — вместо ответа тихо произнесла Эрика.

Кристиан кивнул головой и вытащил из внутреннего кармана пальто пачку дорогих сигарет, вынул одну и протянул жене. Она перехватила сигарету прямо губами из мужских пальцев, а Эдвардс щелкнул зажигалкой. Такой лёгкий, но привычный жест — словно отрепетированный. Кристиан зажёг сигарету и себе. На некоторое время оба остановились в опасной близи от крыльца.

— Мои любимые, — спустя пару минут прокомментировала Ричардсон, в очередной раз выдыхая мутноватый дымок. — А говорил, они приторные.

— Опять я был не прав, — усмехнулся Крис. — Нужно чаще прислушиваться к тебе, моя госпожа.

Эрика раздражённо фыркнула. Кажется, только недавно они кричали друг на друга, пытаясь задеть поглубже, а сейчас снова он стелется, изображая заботливого мужа. Ричардсон прикрыла глаза. Впрочем, если бы Кристиана прямо сейчас не было рядом, то она бы и вовсе сошла с ума.

Дедушка Эрики давно был прикован к кровати. Она оплачивала лучшее лечение, лекарства и сиделок, но сама до безобразия сильно боялась появляться на пороге огромного дома. Когда оказывалась на крыльце, в груди тут же возникало невыносимо тяжёлое чувство — ненависть. Ненависть не потухнет, если залить её ведром воды. Она будет высасывать всё изнутри, пожирать, пока не напитается сполна. За столько лет Эрика научилась ненавидеть лучше всех в этом мире.

Только сейчас в сердце почему-то возник страх. Не перед дьяволом, живущим в созданной собственноручно клетке, а перед тем, что может случиться дальше. Всё хуже и хуже становилось состояние Ачиля Манфьолетти — страшного и ужасного бывшего дона «Нации Розы». Кругом только и говорили, что ему недолго осталось, при случае и он сам намекал, что хотел бы перед смертью увидеть «любимую внучку».

Пускай сдыхает. Честно говоря, Эрика считала, что Ачиль заслужил умереть в полном одиночестве, в собственных слюнях и рвоте, зная, что никому на этом сраном свете не нужен. Только тупая тревога, возникшая в сердце после ночного звонка, всё равно привела женщину к этому дому.

— Любимая, давай уже зайдём? — спросил мужчина, когда обе сигареты истлели. Женщина равнодушно кивнула головой.

Он поднес руку к двери и тихо постучался. Из дома тут же послышалась возня. Совсем скоро на пороге показалась молодая девушка в мягком халате и заспанными глазами.

— Мистер Эдвардс? Опять вы к нам с поздними визитами? — язвительно произнесла горничная, сохраняя при этом невинный вид. Потом взгляд Эбигейл наткнулся на Эрику, и она сконфуженно опустила голову. — Здравствуйте, мисс Ричардсон.

— Дед спит? — пустым голосом просила Эрика.

— Нет, мисс Ричардсон. Он ждал вас. Говорил, что в этот раз вы точно придёте, но я не была уверена в этом. Извините.

— Всё нормально. Кто станет верить маразматику?

Эбигейл смутилась ещё сильнее, а Кристиан сдавленно усмехнулся. Эрика уверенно прошла внутрь до боли знакомого дома, не снимая сапоги и пальто. Муж покорно шёл следом.

Знакомая дверь, и Ричардсон с огромным трудом заставляет себя открыть её. На мягкой кровати с безумно дорогим постельным бельем, сшитым чуть ли не из золотых ниток, лежал дон Манфьолетти. Лицо его было мертвенно бледным, глаза закрытыми, а руки свободно раскиданными по одеялу. Всё те же мерзкие морщины, которыми было усеяно все лицо, стекающая с зеленоватых от болезни губ тонкая ниточка слюны, грязные волосы с сединой, отросшая щетина — таковым был сейчас самый страшный и ужасный человек Детройта. Тошнотный ком подошёл к горлу. В голове крутилось слишком уж много обжигающих воспоминаний, и образ этого Ачиля никак не сопоставлялся с тем Ачилем, которого Эрика помнила. Неужели именно этого человека она боялась, словно страшного монстра? Каким смешным и нелепым это сейчас казалось. Вытащишь пистолет из кармана — он даже ничего не сможет сделать, выстрелишь — умрёт за одно мгновение.

Жалкий и никчёмный, умирающий в одиночестве. Эрика расплылась в широкой улыбке: ей нравилось видеть Ачиля таким.

— В-виттория? — дрожащим голосом прохрипел старик.

— Меня зовут Эрика, — сухо бросила Ричардсон в ответ.

— Сядь рядом, mia rondine10. Я так по тебе скучал!

Женщина закатила глаза, но всё же нехотя подошла к нему, оставив Кристиана стоять у двери, села на кресло, закинув ногу на ногу. Ачиль казался возбуждённым и восторженным, он ёрзал и пытался усесться на кровати, но никак не выходило. Манфьолетти потянулся к руке внучки и спрятал ее в своей большой морщинистой ладони. Эрика терпеть не могла его касания, но, подавив отвращение, всё же позволила: в конце концов, старикашка и впрямь может сдохнуть.

— Почему ты не приходила ко мне, mia rondine? — Ачиль говорил медленно и тихо. — Мне было невыносимо плохо без тебя! Я думал, что уже не увижу тебя перед смертью.

— У меня кучу дел. Мафия, всё такое, — фыркнула Эрика в ответ.

— Вечно ты так. Но я не виню тебя, я все понимаю. Ты цветешь и пахнешь, у тебя замечательная семья, хороший муж и дочь-красавица — как и ты. Тебе незачем навещать