Вот так сожгли Скулди. Вот как это вышло.

Но Скулди был злоой. Лантхильда не скучает по Скулди. Вавила — веселый.

А Сигисмундс — лучше всех!

Против своей воли, Сигизмунд развеселился.

Сел на диване. Лантхильда уселась рядом, прижалась бочком.

— Скулди — кто? — спросил Сигизмунд.

— Скулди — брозар. Миина брозар.

— Вавила — брозар? — Сигизмунд задал этот вопрос для проверки.

Лантхильда потрясла головой.

— Вавила фрийондс. Вамба — брозар. Скулди — брозар.

Лантхильда пустилась в длинную историю своего семейства.

— Погоди, погоди, — оборвал ее Сигизмунд. — А почему это я, по-твоему, лучше всех?

— Тии? Тии име-е..

— ..ешь, — помог Сигизмунд.

— Имее-есь много-много…

— Большое сердце? Душа, душа большая, — охотно подсказывал Сигизмунд. — И ум. Ум тоже большой. Да?

— Нии… Нэй месай. Тии имеес много-много… ба-рах-ло.

— Чего? — Сигизмунд подпрыгнул.

— Веси. Инвентар.

— Что? Что я имею много-много?

Лантхильда встала, прошлась по комнате.

— Это. — Она показала пальцем на шкаф. Открыла. Начала перебирать рубашки, свитера. — Это, это… Есе это, это, это… — Провела пальцами по книгам. — Это, это… Веси. Барахло. Много. Инвентар.

Это было уже больше, чем Сигизмунд мог вынести.

— Слушай, ты!.. Такой маленький пацак и такое меркантильное кю!

Она остановилась посреди комнаты, склонила голову набок.

— Тии лусе всего!

— Так ты что… Ты меня ради этого шмотья полюбила?

— Луби? Хва? Цто? Цто луби? Сигисмундс име-ес много барахло. Сигисмундс — годс. Ик им годо. — Она медленно, бережно соединила ладони. — Годс…

— Иди сюда, — сказал он ворчливо. — «Годо»…

Она уселась рядом, очень довольная. Сложила руки на коленях. Хорошая девочка. Нашла себе богатенького муженька.

— Сигисмундс име-е карро. Вавила нэй име

—е карро. Такой! Нэ

—эй… Пон-йал?

Да. Карро. THE CAR. Тачка, по-нашему. Име-е. Только вот кто-то более хоросий име

—е «форд» и этот «форд» стоит прямехонько перед гаражом, так что карро сегодня может спать спокойно.

— Завтра поедем кататься, — обещал он Лантхильде. — И ни одну суку не станем подвозить.

— Хвас ист сука?

* * *

Когда они уже легли спать и Лантхильда прильнула ему под бок, Сигизмунд вдруг еще раз прокрутил в голове давешний вечерний разговор. Разговор оставил неприятный горчащий осадок.

Дело даже не в том, что Лантхильда якобы полюбила его ради какого-то баснословного «богатства». Он понимал, что это не так. Дело в том, что ее наивная вера еще больнее подчеркнула всю его несостоятельность.

Ну и ладно. По крайней мере, есть у него в жизни одна чудесная девушка, которую никто не отберет. Вот эта, белобрысая. С длинным носом. Которая тут на руке у него пристроилась и сопит себе в две дырки. Меркантильная, хитроумная Лантхильда.

На мгновение вспомнил о золотой луннице, что висела в шкафу. Отнюдь не признак бедности.

День был белый. Валил снег. У машины непрерывно работали «дворники». Притихшая Лантхильда сидела рядом с Сигизмундом, смотрела в окно. Он подъехал к Исаакиевскому собору, припарковался. Они вышли.

Исаакий, громадный, как мамонт, тонул в бесконечном снегопаде. Впереди, совсем смутно за пеленой падающего снега, перед стройным зданием Манежа угадывались озябшие Диоскуры. Сигизмунд крепко взял Лантхильду за руку. Они перешли дорогу и вышли на Сенатскую площадь.

На них через заснеженную реку глядел университетский берег Невы: Двенадцать коллегий, дворец Петра, дворец вороватого жизнелюбивого Меншикова, а дальше

— провалы линий… Васильевский остров, город в городе, земля обетованная, обитаемый остров…

— Кто? — спросила Лантхильда, дергая Сигизмунда за руку. И, путая языки, повторила: — Хто?

Впереди, на глыбе Гром-камня, высился Медный Всадник.

— Это, Лантхильда, Петр Великий. Царь. Кђниг. Кинг. Поняла?

Лантхильда не ответила. Обошла Петра кругом. С другой стороны памятника озябшая свадьба с визгливым хохотом распивала шампанское. Толстощекая невеста кричала, что шампанское непременно надо допить. Свидетельница, переминаясь в туфельках на снегу, стоически целовалась со свидетелем. В машине грелся водила. Жених откровенно завидовал ему.

Лантхильда мельком глянула на свадьбу и устремила внимание на статую. Сигизмунду показалось, что еще немного — и она заглянет лошади в зубы. Больно деловито смотрела.

Но она обернулась к Сигизмунду.

— Петер?

— Ну, да. Петр.

— Форагангья?

— Лантхильда, избавь. Не знаю. Царь это. Петр Великий.

— Сар?

Она подняла голову. Петр, увенчанный лавром, величаво простирал над ней длань. Неожиданно Лантхильда поклонилась.

Свадьба бурно отреагировала смехом и аплодисментами. Потом все наперебой стали кланяться.

Лантхильда недоуменно посмотрела на это буйство.

— Идем. — Сигизмунд взял ее за руку и увел. Она еще несколько раз обернулась. Невеста помахала ей.

— Желаю счастья! — крикнула она.

— И вам того же! — отозвался Сигизмунд.

Они засмеялись. Громко хлопнула еще одна бутылка шампанского.

Сигизмунд и Лантхильда шли по заснеженному скверу, где летом цветут розы. Сегодня Сигизмунд особенно остро чувствовал великолепие имперского города. Этот город надменно не переносит обыденности. Но Боже мой, как охотно, как сильно участвует он в любой страсти — неважно, какой: влюблен ли ты, испытываешь ли ты ненависть, или же тебя захлестывают мысли… Все равно что, только бы не серость. Серости здесь и без тебя довольно. Серости и тумана. Пока идешь, глядя себе под ноги, — пустота площадей, скука классицизма, обыденность дворцов.

* * *

На углу Большой Морской и Невского остановились напротив магазина. Оставив Лантхильду в машине (предварительно вытащив ключ зажигания — на всякий случай), Сигизмунд забежал купить свинины, чеснока, картошки и хлеба. Решил побаловать Лантхильду фирменным блюдом Натальи — свинина со шкварками с тушеной картошкой. Пальчики оближешь.

Лантхильда встретила его давно и тщательно обдуманным вопросом.

— Сар — кто?

— Кинг.

Недоуменное молчание. Потом: