Колум начал перечислять имена детей Роберта и его внуков, но к этому времени Скарлетт уже начала сопротивляться яростному натиску несметного количества имей и возрастов. Она больше не воспринимала их до тех пор, пока речь не зашла о ее собственной бабушке.

— Старая Кэти-Скарлетт все еще живет в домике, построенном ее мужем после их женитьбы в 1789 году. Ничто не может заставить ее покинуть этот дом. Мой отец впервые женился в 1815 году и привез свою новобрачную жить в битком набитый домик. Когда начали появляться дети, он пристроил рядом помещение, где было теплое место возле огня и для кровати его старой матери. Но старухе ничего этого не нужно. Итак, Син живет в домике с нашей бабушкой, а девушки, такие, как Кэтлин, обслуживают их.

— И тогда бабушке ничего не остается делать, кроме как пройтись метлой по полу и вытереть пыль. Син специально разыскивает грязь на дороге, чтобы наследить на чистом полу. А что он вытворяет, когда они шьют! Он может схватить рубашку, когда к ней едва пришиты пуговицы. Син — брат Молли и только наполовину наш. Он плохой человек, почти такой же никчемный, как Тимоти, хотя и старше на двадцать лет.

У Скарлетт закружилась голова. Она не посмела спросить, кто такой Тимоти, из-за боязни, что на нее выплеснут еще одну дюжину имен. В любом случае на это уже не осталось времени. Колум открыл окно и крикнул кучеру:

— Останови. Джим, пожалуйста. Я выйду и сяду к тебе наверх. Мы должны повернуть на дорогу вон там впереди, я должен показать тебе дорогу.

Кэтлин ухватила его за рукав.

— Колум, пожалуйста, можно мне спуститься с тобой? Я сама пойду домой. Я не могу ждать больше. Скарлетт не будет против того, чтобы поехать к Молли. Не правда, ли Скарлетт? — и она улыбнулась ей с такой надеждой, что Скарлетт согласилась бы, даже если не хотела этого.

Она не собиралась идти в дом семейной красавицы — какой бы поблекшей та ни была сейчас, — не приведя себя в порядок, не стерев пыль с лица и обуви, и, наконец, не капнув духов из серебряного флакончика, который всегда лежит в ее сумочке, не попудрившись и не коснувшись слегка румянами щек.

Дорога к дому Молли проходила через небольшой фруктовый сад. В сумерках облако бледно-розовых лепестков ярко выделялось на фоне темносинего неба. Ровные клумбы первоцвета окружали дом. Повсюду царил порядок. То же было и внутри дома. Нарядные салфеточки на грубой волосяной обивке мебели в прихожей, белоснежные накрахмаленные скатерти с кружевными краями, до блеска начищенная решетка камина: все кругом сияло чистотой. Да и сама Молли была совершенно безукоризненна в одежде и манерах. Ее темно-красное платье было обшито серебряными пуговичками, а блестящие каштановые волосы спускались искусно уложенными локонами из-под плетеной белой шляпки с кружевной ленточкой.

Она подставила Колуму щечку для поцелуя и рассыпалась в любезностях, представляя Скарлетт другим О'Хара. Скарлетт была приятно поражена бесспорной красотой Молли. Кожа ее была на редкость гладкой и бархатистой, а голубые глаза сияли чистотой и свежестью. Ни единой морщинки на лице, кроме тех, что бывают даже у маленьких девочек. Колум, должно быть, ошибался, ей не может быть пятидесяти.

— Я так рада видеть тебя. Молли, и благодарна за твое обещание показать этот чудный домик, — воскликнула Скарлетт.

Дом действительно был прелестный, такой чистенький и свежевыкрашенный. Но прихожая не превышала самую маленькую спальню ее дома на Пичстрит.

— Горе ты мое, Колум! Ну как ты мог уйти и оставить меня одну? — выговаривала ему Скарлетт на следующий день. — Этот ужасный Роберт, верное, скучнейший человек на свете! Весь вечер рассказывал мне про своих коров и про удои. Мне казалось, что я вот-вот замычу. И кроме того, они мне раз пятьдесят повторили, что у них обед, а не ужин. Не понимаю, в чем тут разница…

— В Ирландии по вечерам англичане обедают, а ирландцы ужинают.

— Да, но они же не англичане!

— Они стремятся во всем подражать англичанам. Как-то раз я видел, как

Роберт с управляющим Эрлов выпили залпом по стакану виски.

— Колум! Ты шутишь!

— Смеюсь, дорогая, но не шучу. Но ты не беспокойся; в конце концов нас это не касается. У тебя удобная постель?

— Я думаю, да. Хотя вчера я так устала, что заснула бы и на кукурузных початках. Должна тебе сказать, что было бы неплохо немного прогуляться. Вчерашняя поездка была слишком долгой и утомительной. Далеко ли до бабушкиного дома?

— Четверть мили, не больше, если идти по этой дороге.

— Дороге? Ты даешь прелестные названия вещам. Мы бы сказали

«тропинка», даже если бы не было этих живых изгородей. Я попробую сделать такие у себя в Таре вместо заборов. И много им нужно времени, чтобы так разрастись?

— Это зависит от того, что посадишь. Какие кустарники растут в Клейтоне? А может, у тебя есть деревья, которые можно подрезать?

Скарлетт подумала, что для священника Колум неплохо разбирается во всех этих вопросах. Узкая петляющая тропинка оказалось намного длинней четверти мили.

Неожиданно дорожка вывела их на лужайку. Перед ними стоял маленький, чисто выбеленный домик с соломенной крышей и сияющими чистотой окнами. Дым, шедший из трубы, вырисовывался бледной полосой на солнечном голубом небе, а на одном из подоконников спал пушистый котенок.

— Потрясающе! Как эти домики все время остаются белыми? Или это изза дождя?

Скарлетт вспомнила, что только за вчерашний вечер раза три прошел сильный дождь. А грязь на тропинке говорила о том, что лило здесь гораздо чаще.

— Сырость, конечно, помогает немного, — с улыбкой сказал Колум. Ему было приятно, что она не жалуется на испачканную обувь и подол платья. — Но на самом деле ты приехала в такое время. Мы ремонтируем дома два раза в год: на Рождество и на Пасху. Пойдем посмотрим, не спит ли бабушка.

— Я нервничаю, — призналась Скарлетт. Действительно, неизвестно, как должен выглядеть человек, которому почти сто лет. А вдруг ее вывернет от одного взгляда на родную бабушку? Что ей тогда делать?

Скарлетт обогнула домик вслед за Колумом и подошла к крыльцу. Верхняя часть двери была открыта, но внутри ничего не было видно. Как-то странно пахло землей и чем-то кислым, отчего она сразу сморщила нос. Неужели это запах старости?

— Чувствуешь, как пахнет горящий торф? Это тепло самого сердца Ирландии. Угольный камин Молли ничто, но она гордится им потому, что он английский. Дом — это значит, что в очаге всегда горит торф. Морин рассказывала, что иногда ей снится это, и она просыпается с замирающим сердцем. Надо будет взять для нее несколько кирпичиков, когда поедем обратно в Саванну.

Скарлетт вдохнула. Да, это был чудный запах, чем-то похожий на запах дыма. Она вошла в дом вслед за Колумом через низкую дверь, часто моргая, чтобы привыкнуть к темноте.