— Тсс! — прошипела Элизабет. — Нас обоих поджарят! Я верная подданная королевы и ни в чем не стану ей перечить.

— Безответный ответ, — заметил он.

— Удачно сказано, — улыбнулась она. — Постараюсь запомнить на будущее. — Улыбка тут же исчезла с ее лица. — Они сильно мучились? Я имею в виду епископов.

— Латимер умер быстро, — ответил Эшем. — Я слышал это от очевидца. Но Ридли… он ужасно страдал. Чтобы его сжечь, потребовалось три четверти часа.

Элизабет содрогнулась.

— Следующим будет Кранмер, — сказала она.

Кранмер, ревностный протестант, который помог ее отцу порвать с Римом, объявил брак матери Марии недействительным, а ее дочь — незаконнорожденной. Пощады ему не было.

— Откровенно говоря, мне хочется удалиться от двора, — взволнованно призналась Элизабет. — Здесь все пропитано предательством и злобой. Интриги, клевета… я так от них устала. Мне кажется, что меня терпят из милости. Боюсь, одного необдуманного слова или поступка будет достаточно, чтобы снова лишиться расположения королевы, а то и хуже…

Эшем понял, что она думает о мучениках, десятках отважных мужчин и женщин, которые предпочли огненную смерть отречению от веры.

— Мужайтесь, — прошептал он. — Народ вас любит. Люди открыто называют вас своей спасительницей, той, которая прекратит жестокие преследования и прогонит испанцев.

— Меня? Но что я могу? — печально улыбнулась Элизабет.

— Когда-нибудь сможете, — проговорил тот одними губами.

Через несколько дней с благословения королевы — которое Мария дала почти сразу, явно не желая больше видеть сестру, — Элизабет ехала в Хэтфилд, радуясь, что наконец возвращается на север, в собственный дом. Отовсюду сбегался люд, выкрикивая ее имя и приветствуя с обочин. Восторг был так велик, что Элизабет испугалась: не ровен час королева обидится, и в итоге пострадает она сама. Она послала слуг, велев им утихомирить народ. Но в каждом приходе все равно звонили колокола, возвещая ее приближение, и Элизабет не могла скрыть ликования.

— Хоть какая-то надежда на утешение — в темных тучах образовался просвет, — сказала она ехавшему рядом Роджеру Эшему, которому позволили сопровождать ее в Хэтфилд.

Но в свите были и те, кто не улыбался. Она знала, кто они, — назначенные советом слуги, несомненные шпионы. Заметив их угрюмые лица, она наклонилась ближе к Эшему:

— Не забывайте, Роджер, мы должны соблюдать осторожность даже в Хэтфилде. Куда бы кто ни пошел и что бы ни говорил — королева узнает.

— Вы думаете? — нахмурился Эшем.

— Я знаю! — мрачно усмехнулась она, наклоняясь и принимая букетик цветов от девочки, вынырнувшей из толпы. — За мной будут следить, так что лучше исправно посещать исповедь и мессу. Вы согласны, Уильям? — Она повернулась к Сесилу, который выступил им навстречу и теперь ехал рядом.

Она рада была увидеть своего верного друга, всегда находившего мудрый совет и безмерно ей преданного.

— Я рекомендую вам во всем подчиняться желаниям королевы, ваша светлость, — молвил тот. — И я постоянно молюсь за здоровье вашей светлости.

— Я тоже! — усмехнулась повеселевшая Элизабет, и мужчины ответили смехом.

В Хэтфилде ее ждала Кэт, милая Кэт, которую королева вернула на службу. Элизабет бросилась обниматься с ней, забыв о приличиях, и обе готовы были расплакаться, когда разомкнули объятия. Ее ждал и Томас Перри, вновь восстановленный в правах казначея; он низко поклонился Элизабет, но она велела ему встать и поцеловала. Им было о чем поговорить — прошло почти полтора года, и на ужине в маленькой гостиной присутствовали лишь Элизабет и ее ближайшие друзья. Они просидели до рассвета, пока не погасли угли в камине и в комнате не похолодало, хотя они не замечали этого, смеясь до упаду.

Той же ночью Бланш передала свои привычные обязанности Кэт, исполнявшей их на протяжении многих лет.

— Как же я рада, что ты снова со мной, — в сотый раз повторила Элизабет, когда Кэт начала расчесывать ее длинные волосы.

Кэт заметно постарела и чуть располнела.

— Если бы вы знали, как мне вас не хватало и как я за вас боялась, — призналась она. — Иногда я…

— Знаю, — вздрогнув, прервала ее Элизабет. — Не будем об этом. Все кончилось. Я хочу одного — не терять головы и остаться в живых. Прочее — в руках Божьих.

Элизабет не провела в Хэтфилде и трех недель, когда к ней явился Томас Перри, явно чем-то напуганный.

— Я только что вернулся с рынка, миледи, — пропыхтел он, отдуваясь. — Говорят… говорят, что кто-то замышлял убить королеву и посадить вас на трон.

— Кто? — похолодела Элизабет.

— Если верить слухам, он был не один. Но совет все раскрыл.

Элизабет охватила дрожь. Если ее пытались втянуть в этот заговор, то не было сомнений, что больше ей не позволят выпутаться.

— Трусливые глупцы! — воскликнула она. — Как они посмели устраивать заговор от моего имени? Они что, не понимают, что подвергли меня страшной опасности?

Она поняла, что в любой момент за ней могут явиться королевские офицеры. Их следовало опередить, написав оправдательное письмо. Она метнулась к столу.

«Я самая верная подданная вашего величества, — страстно заявляла она. — Я не имею никакого отношения к предательским заговорам».

Ответа не последовало. Через несколько недель мучительного ожидания Элизабет поняла, что его и не будет. Она заключила: либо у королевы не было никаких улик, либо никто из советников не отважился выступить против наследницы.

Элизабет воззрилась на письмо с висячей королевской печатью.

— Как она смеет! — вскричала она.

— Что пишет ее величество? — осведомился Сесил, отрываясь от своих бумаг.

В последнее время он почти всегда находился рядом, выступая не только в роли сюрвейера, но и неофициального секретаря и советника.

— Она хочет, чтобы я вышла замуж за сына короля Филиппа, дона Карлоса, — с гримасой отвращения ответила Элизабет. — Во имя всего святого, ему еще десять лет, он горбат и к тому же сумасшедший!

— Зато он благочестивый католик, — криво усмехнулся Сесил.

— Настолько благочестивый, что мучает детей, слуг и животных! — парировала Элизабет. — Я слышала, он однажды откусил псу тестикулы.

Она в негодовании заходила по комнате.

— Королева мне мстит! Она давно замышляла нечто подобное. Она хочет, чтобы я покинула страну и вышла замуж в Испании, поскольку считает, что в этом случае я перестану представлять для нее угрозу. Что ж, я никогда на это не соглашусь, о чем немедленно ей напишу. Она не может заставить меня выйти замуж за безумца!