Он вел дело к государственному перевороту. «Имперское президентство» должно было стать плебисцитарной диктатурой – президент в версии Никсона должен был отчитываться лишь перед избирателями раз в четыре года. Он получает от народа мандат доверия, а дальше правит без вмешательства Конгресса или общественности, обладая неограниченным правом решать вопросы войны и мира, расходования или экономии государственных средств, засекречивания или рассекречивания своих действий, подвергать преследованиям и наказывать своих политических оппонентов. Все это – понятное дело, исключительно в интересах американского народа. В общем, получался президент-монарх.

Но Никсона свалили в результате Уотергейтского скандала 1974 г., когда его уличили в прослушивании своих политических оппонентов. Под угрозой импичмента Никсон ушел. Сменивший его президент Форд заявил, что с «имперским президентством» покончено навсегда. Но именно 1974–1981 годы стали для США полосой кризиса, потери позиций, упадка духа, отступления под натиском СССР. Все это удалось преодолеть только при Рейгане (1981–1989 гг.), когда были применены некоторые элементы «имперского президентства» в борьбе с Советским Союзом, на последнем этапе холодной войны. Надо сказать, что на этот раз СССР наконец удалось сломить.

Новое пришествие «имперского президентства» (правда, в карикатурном виде) мы увидели в правление Буша-младшего, после 11 сентября 2001 г. Однако тут США потерпели впечатляющий провал: кризис не преодолен, в военном плане наблюдается явное поражение. Видимо, мир стал намного более сложным, нежели в тридцатые и семидесятые годы XX столетия.[8]

Таким образом, читатель, нам нечего бояться и стесняться: опыт говорит о том, что США, столкнувшись с угрозой краха своего общества, не побоялись прибегнуть к Новому курсу. Двинуться по совершенно новому пути, бестрепетно заимствуя удачные организационные и экономические находки как у сталинского СССР, так и у фашистской Италии и нацистской Германии. Не испугались – и спасли страну, добившись больших успехов. Причем без миллионов жертв, малой, так сказать, кровью. Сумели применить реальную диктатуру развития и истинно проектно-плановый подход к делу.

В этом свете сталинскую эпоху нужно рассматривать как тогдашний вариант Нового курса. (Или наоборот – Новый курс США как модификацию сталинизма). Сталину пришлось гораздо труднее. У Рузвельта уже была готовая промышленность, которую приходилось лишь загружать работой. У американцев имелись крупнейший в мире золотой запас, огромный корпус индустриальных работников, великолепный торговый флот и т. д. А в СССР ничего этого не имелось. Все это Сталину пришлось создавать во чистом поле, с нуля. Отсюда – и большие жертвы, и большая жестокость политики. Но нам сегодня необходимо приглядеться не только к примеру Рузвельта, но и по-новому осмыслить опыт Сталина. Ведь именно при нем Россия из конченой страны вопреки всему превратилась в мировую державу XX столетия.

– Более шестидесяти лет назад СССР победил гитлеровскую Германию. Более полувека назад умер Сталин, под руководством которого и был разгромлен нацизм и построен тот СССР, – говорит Юрий Крупнов. – Абсолютным историческим фактом является то, что при известии о смерти Сталина много простых людей плакало в дни траура. Они ясно переживали, что вместе со Сталиным уходит целая эпоха и наступает что-то новое, неизвестное, но ненадежное. Они плакали в том числе и о будущем – по развалу СССР в 1991 году.

Они плакали, потому что сердцем понимали: Сталин – это всемирно-историческая проблема, великая проблема – проблема нашей российской государственности.

Только пошлый обыватель в угоду своей идеологии возвеличивает и обожествляет Сталина или оплевывает и тщится его унизить. Как писал еще двадцать лет назад Вадим Валерьянович Кожинов (http:/ /kozhinov. voskres. ru/hist2 / tom2. htm), это означает, что «культ личности» по-прежнему действует на всех: как на тех, кто обеляет Сталина, так и на тех, кто его очерняет, рисуя вурдалаком и параноидальным злодеем.

Но Сталин и здесь оказывается недосягаемым: его славят или клянут, пытаясь окончательно разрешить его проблему и, что называется, закрыть вопрос, а он с каждым годом становится все интереснее и загадочнее. И разве случайно, что, по данным опроса ВЦИОМ (2004 г.), более 40 % россиян ждут сегодня «нового Сталина»?

– Что же это за проблема, Юрий Васильевич?

– Это проблема достоинства личности и народа, которые в чрезвычайных и, казалось бы, безысходных обстоятельствах в совместном творчестве создают вершинное явление своей тысячелетней истории.

Каким чудесным образом еще вчера неиндустриальная, отстало-аграрная страна оказалась в состоянии победить фактически всю Европу? Как люди поднимались в атаку и шли, и умирали – чтобы сначала выстоять, а потом и победить? Что это за магическая формула «За Родину! За Сталина!», которая вопреки всему объединяла страну? Как можно было, по известному определению Уинстона Черчилля, «принять страну с сохой», а оставить ее «с атомной бомбой»?

Мы никогда ничего не поймем в России и мире, пока не увидим, что сталинский период российской истории является вершинным и, возможно, уже никогда недосягаемым.

Это не апология Сталина. Это вообще не про то.

Это медицинский, что называется, факт. Этот факт озвучили и Черчилль, и де Голль, все крупные политики середины прошлого века.

Посмотрите, вот Жорес и Рой Медведевы – отнюдь не сталинисты, а, наоборот, известные борцы с «последствиями культа личности». Но они однозначно считают Сталина безусловным первым мировым лидером середины XX века: «Превращение СССР в супердержаву и появление двухполярного мира… было в первую очередь связано с деятельностью Сталина. Другие лидеры, от которых зависели судьбы людей в минувшем столетии, Гитлер, Мао Цзэдун, Рузвельт, Черчилль, Ганди, Тито, Хомейни, Мандела, стоят уже в следующем ряду, так как их влияние имело не всемирный, а региональный характер». (Ж.А. Медведев, Р.А. Медведев. Неизвестный Сталин. – М., «Права человека», 2001, с. 76).

Объективно в середине прошлого века, когда и решалась судьба всего этого века, Сталин был первым политиком мира. А вместе с ним первой была и страна, СССР-Россия.

Масштаб личности Сталина прекрасно понимал и такой, здесь чрезвычайно ценный, эксперт, как Адольф Гитлер. Гитлер, вспоминает в своих мемуарах Вальтер Шелленберг со слов начальника Главного управления имперской безопасности Германии Р. Гейдриха, на совещании 16 июля 1941 года, на котором была выработана оккупационная политика по отношению к России, «настаивал на скорейшем создании хорошо спланированной системы информации – такой системы, которой могло бы позавидовать даже НКВД: надежной, беспощадной и работающей круглосуточно, так, чтобы никто – никакой лидер, подобный Сталину, – не мог бы возвыситься, прикрываясь флагом подпольного движения, ни в какой части России. Такую личность, если она когда-либо появится, надлежит своевременно распознать и уничтожить. Он считает, что в своей массе русский народ не представляет никакой опасности. Он опасен только потому, что заключает в себе силу, позволяющую создать и развивать возможности, заложенные в характере таких личностей» (В. Шелленберг. Лабиринт. Мемуары гитлеровского разведчика. – М., 1991, с. 227). О чем это?